завершения, понимания.
Анализировать мрак было неприятно, и женщине, не мудрой ещё и не опытной, удавалось переключиться на светлую, ясную современность, привнося с собой в неё, однако, осадок недодуманного с привкусом давящего, похожего на трусость состояния.
Среди по большей части бесплодных пока размышлений регулярно наведывались идеи о Всевидящих и Всезнающих мудрецах, наблюдающих земную жизнь из невидимого обычному человеку мира. Олечке казалось порой, что её выращивают, как овощ в теплице, хотя это никак не вязалось с её приступами сопричастности возрастом к Вечности. Рой противоречивых соображений выбрасывал на поверхность уверенность в существующих подсказках Высших, которые только нужно уметь рассмотреть. Одним из закодированных по её мнению знаков, которым пытаются акцентировать внимание прибывающих на Земле, были имена, дающиеся от рождения родителями, вроде бы самостоятельно принявшими решение о наречении младенца. Помимо того, что все Вани, Пети, Оли и так далее, были все чем-то объединены, кроме написания и звучания имени, для конкретного индивидуума люди с какой-либо зашифрованной одной информацией, как символом, в собственном названии магически притягивают в жизнь некое подобие, аналогию чему-то очень личному. Так в её жизнь подруги Иры привносили неорганизованность, Тани предательство, Кати нечто новое, почти революционное событийно, Юли умели удивлять положительными переменами в характере, а Лены пытались подмять ситуацию под себя. Все Светы почему-то оказывались в итоге взаимоотношений обиженными и удалялись в претензиях. С массой других имён отношения протестировать не удавалось из-за отсутствия нужного количества статистических данных, но и того, что было проанализировано, вполне хватило для чёткого вывода: если человек представляется конкретным именем, то он обозначает интимный оттенок ваших с ним взаимоотношений.
Муж Иван был на жизненном пути единственным человеком с этим именем, и мужчиной единственным тоже. Вспомнилось, что по его наблюдениям годовалой давности, к которым тогда не удалось отнестись с должным вниманием и уважением, все Юры были «чудными, с заскоками», а Александры приносили в жизнь возможность зарабатывать деньги. С опасением, насторожившись, Ольга Викторовна допускала себя в размышления о символизме собственного имени и о протестах сына относительно названия «Миша».
Из начинающего задыхаться от горящих торфяников леса группами и по одиночке выходили грибники, уставшие от жары и задымлённости. Мишка делал вид, что играет в песке, горкой насыпанном на участке у самых ворот, искусно вводя в заблуждение бабушку, которая, посматривая на него из окна дома, испытывала удовлетворение от рода занятости внука, нормального по её мнению для ребёнка. В действительности же мальчика занимали устало идущие по дороге мимо садовых домиков люди с почти пустыми корзинами. Точнее, сквозь железные прутья ограды Мишка пристрастно наблюдал за стариками, успевая при этом мешать сухой, горячий песок отработанными движениями мастера хлебопёка. Вот бодро, глядя прямо перед собой, прошествовал высокий и худой бородач в кедах и клетчатой рубахе. Под густой тёмной растительностью, закрывающей почти всё лицо, разглядеть красоту или её отсутствие было затруднительно. Сила движений и уверенное целеустремлённое состояние носителя бороды и лёгкой обуви говорили наблюдателю о наличии относительного, по крайней мере, здоровья у человека, и потому особого интереса не вызывали.
Через минуту на той же дороге появились двое, попадающие в сферу исследовательских интересов мальчика. Они шли очень медленно, казалось, ползли, с трудом передвигая тяжёлые ноги в резиновых сапогах. На головах трогательные, почти детские, белые панамки смотрелись нелепо в контрасте с выгоревшими и пожелтевшими брезентовыми куртками, которые совершенно некстати в такую жару были застёгнуты по-военному на все пуговицы. Семейная пара, прожившая в законном браке пятьдесят лет, и опасающаяся клещей больше, чем потницы и инфаркта, с трудом волоча ноги и пустые, дырявые корзинки передвигалась в направлении своего домика, развлекая себя в дороге пристальным разглядыванием окрестностей. Выдающейся достопримечательностью оказался милый мальчик с выразительными серыми глазами, уверенный в том, что наблюдает здесь только он.
Старый человек, то ли бабушка, то ли дедушка по виду, приблизившись к ограде, хриплым голосом, также не позволяющим идентифицировать половую принадлежность, с трудом проговорил: – Какой очаровательный мальчик!
Лицо розовокожее, с ровными щёчками, было обрюзгшим только снизу и теряло очертание в складках морщинистой шеи. Глаза вполне ясные, видящие, излучали тепло и интерес из-под густых, нависших бровей с лёгкой проседью.
Мишка с интересом рассматривал фигуру, словно пытающуюся протечь собой сквозь прутья забора. Тело в брезентовом костюме казалось более удалённым, чем его энергетическая структура. Некая плотность, ощущаемая физически, обволокла тело мальчика и прилипла нежно, но навязчиво.
За свои пять лет жизни Мишка успел определиться со своим отношением к старикам: они ему совершенно не нравились. Родных бабушку с дедом мальчик за стариков не считал: эти люди вообще стояли особняком в системе окружающего мироздания просто потому, что были близкими; да и выглядели Кемеровы бодро и подтянуто. А вот встречающиеся на улицах города, гуляющие по дачным дорогам, чужие бабушки в ситцевых пестреньких платьицах и дедушки, пахнущие смесью пота, табака и больного пищеварительного тракта, виделись плохой пародией на неуязвимый по замыслу Творца человеческий род. Мишка недоумевал: как можно в пространстве жизни и света так изуродовать совершенное от рождения тело? Как же нужно захотеть разрушения, чтобы против законов вечно продолжающейся жизни, носитель этой жизни на земле – физический организм так высох, истлел, обессилел? Морщинистые, серые лица, беззубые рты с провалившимися губами, исчезнувшие волосы, пигментные пятна и висящие на тоненьких ножках родинки вызвали первой реакцией брезгливость и отвращение. Мальчик хорошо запомнил всплеск гадостных энергий в солнечном сплетении и, выплывшую в противовес, уверенность в необходимости удерживать себя от подобных чувств. В мозгу маленького, ещё не выросшего телом, человека родилась стойкая потребность: научиться не стареть. Мишка откуда-то знал, что это возможно. Ещё он был уверен, что начинать работать над этой проблемой нужно сейчас, не откладывая её на момент запуска процессов распада. Наблюдая за своими возможностями, внук и сын неглупых предков своих, заметил, что часто размышляет, используя термины, слова и понятия, которые никто из взрослых при нём никогда не употреблял. Вывод о наличии некоего багажа знаний неинтеллектуального происхождения в смысле традиционного набора информации укрепил уверенность в собственных силах. Доверие к порывам и желаниям души привело к выработке устойчивой потребности изучить и понять носителей тления. Здесь, на даче, исследуемого материала было достаточно. Вопреки обыкновению двое в детских панамках отвращения не вызывали. Они вообще больше походили на отбившихся от ясельной группы детей великанов: розовощёкие, трогательно наивные, неорганизованные, с очевидным избытком никем не востребованного времени их, незаметного большинству, существования.
Удовлетворённо сделав вывод о разнообразии форм внутри исследуемой возрастной категории людей, мальчик утвердился в мысли о существовании возможности найти лазейку в подпространство абсолютного здоровья и красоты, которое бы никак не зависело от количества прожитых лет в конкретной, генетически обусловленной форме.
Игорь Петрович чувствовал себя плохо от жары и запаха дыма. Хотелось поскорее в каменную Москву с её налаженными системами водоснабжения и канализации. Виктория Глебовна не разделяла этих устремлений, навязчиво утомляя заботой своей, уставшие пыжиться в попытках дать плоды в непригодных условиях существования, кусты смородины и крыжовника.
