Старушка заплакала, вытирая глаза передником.
В душе Ирины что-то рухнуло, оборвалось. Словно померк свет, как в этой мрачной, полутемной прихожей. И первое, что подумалось, — как же там мама?…
Ирина прошла в комнату, поставила чемодан, отсутствующим взглядом посмотрела в окно, села за стол с неубранной чайной посудой. Старушка что-то говорила, Ирина не слышала.
— Да ты не убивайся… Мы тебе сразу не стали писать… У нас-то долго задержишься? — Эти слова дошли до нее будто издалека.
— Нет, нет, поеду сегодня. Если удастся, самолетом. Мама одна…
— И то верно, тяжело ей…
Не раздеваясь, Ирина попросила взаймы денег, своих на самолет не хватит, и тотчас же поехала на аэродром.
Дома встретила гнетущую тишину. Мать держалась хорошо, только говорила почему-то вполголоса.
— Видишь, дочка, как получилось… Как теперь жить будем…
— Ничего, мама, проживем. — Теперь на Ирину ложились все заботы.
Вадиму она написала не сразу, отправила письмо до востребования, но через несколько недель оно вернулось обратно. На конверте штемпель: «Возвращается за истечением срока хранения». Написала еще раз, и снова тот же штемпель на конверте второго письма. След Вадима затерялся.
Как условились, Вадим приехал в Москву через несколько дней. Первым делом он отправился на телеграф, предвкушая ожидавшую его радость. Подошел к окошку, приготовил удостоверение:
— До востребования Губанову!…
Девушка быстро, как считают кассирши деньги, перебрала пачку конвертов.
— Ничего нет…
Вадим не поверил, переспросил. Девушка с легкой досадой повторила:
— Я же сказала — ничего нет… Следующий!
Дома он спросил:
— Мама, мне никто не звонил?
— Нет.
— И писем не приносили?
Не было ни звонков, ни писем. Проходили дни, недели. Он мучительно думал — что же случилось? В голову лезли самые бредовые мысли. Он их отбрасывал и возвращался к ним снова. Его бесила собственная беспомощность. Как он мог не взять ее адреса! Вадим знал только город, в котором жила Ирина. Написал туда до востребования, но через месяц письмо вернулось со штампом: «Возвращается за невостребованием адресата». Подумывал, не поехать ли самому. Он бы так, вероятно, и сделал, но вдруг его срочно вызвали в штаб.
Полковник, который оформлял Вадиму поездку в Испанию, встретил его как старого знакомого.
— Ну как, товарищ Губанов, поправились?
— Да вроде…
— Отдохнули?
— Да, спасибо…
Конечно, полковник знал, что капитан Губанов поправился, потому что на столе, заваленном кипой личных дел в аккуратных зеленых папках, лежала медицинская справка. Полковник еще раз прочитал ее вслух:
— «После излечения по поводу полученного ранения, годен к летной службе».
Полковник поднял глаза на Вадима:
— Значит, все в порядке, товарищ капитан…
— Как будто так…
Полковник помедлил, передвинул зачем-то чернильницу, поправил стопку личных дел.
— Ну, а как вы посмотрите, товарищ Губанов, на то, чтобы снова поехать на боевое задание? Дело добровольное! Подумайте!…
— Если надо, готов… Опять в Испанию?
— Не знаю, — уклонился от прямого ответа полковник. — Задание секретное. Может, вы не согласитесь… Чего ж говорить раньше времени. — Полковник лукаво улыбнулся. — Вот так. Торопить вас не будем, подумайте…
— Я уже сказал — согласен.
— Иного ответа я и не ждал… Отлично!… Вызовем через неделю. Разумеется, о нашем разговоре никому ни слова.
В коридоре встретил приятеля, с которым учился в Качинской летной школе. Он тоже ждал, когда освободится полковник.
— Тебя что, тоже вызвали? — спросил он. — Зачем?
— Да так, уточняли анкетные данные, новую графу записали в послужном списке. Бывал ли за границей, — отшутился Вадим.
Неделя… За неделю, конечно, с поездкой не обернуться. Он так и не узнает, что же с Ириной…
В назначенный день летчиков собрали в штабе военно-воздушных сил и автобусами увезли под Москву. Их поселили в бывшем графском поместье, от которого остался только старый дом с колоннами, сводчатыми окнами и широченным крыльцом. А кругом стояли корпуса с аудиториями, жилыми помещениями, офицерским клубом. Летчикам читали лекции о дальневосточном театре предстоящих боевых действий, об экономике азиатских стран, о политической расстановке сил. Только здесь, в старинном особняке, им сообщили, что направляются они в Китай, где им предстоит сражаться на стороне гоминдановской армии. У иных вытянулись лица. Кто-то негромко сказал: «Значит, к Чан Кай-ши в гости…»
О Китае объявили перед лекцией, которую читал офицер из иностранного отдела генерального штаба. Тему он знал прекрасно, говорил свободно и почти не обращался к записям, лежавшим перед ним на трибуне. Он услышал фразу, брошенную из зала.
— Так что ж, товарищи, — заговорил он, — выходит, не всем понятно, зачем придется ехать в гости к Чан Кай-ши? Будем говорить доверительно. Будь я на вашем месте, у меня тоже возникли бы раздумья по поводу Чан Кай-ши. Как же так — предатель китайского народа, изменивший идеям Сун Ят-сена, а мы собираемся ему помогать? Вопрос законный, и на него нужно дать ясный ответ.
Да, мы знаем, кто такой генералиссимус Чан Кай-ши. Знаем даже его супругу Сун Мей-лин — экстравагантную особу, которая вмешивается во все его дела, в том числе и в государственные, и в чисто военные. Но таковы уж китайские традиции. Там любая генеральша, будь она перед тем актрисой или проституткой, мнит себя императрицей.
Продажность и вероломство в обычаях у генералов этой многострадальной страны, но вы должны знать политическую обстановку, сложившуюся в Китае за последние годы.
Вы знаете Чан Кай-ши как организатора многих антикоммунистических походов против китайской Красной армии, против обширных советских районов. Но это только одна сторона дела. Под давлением масс, под угрозой порабощения Китая токийскими милитаристами, Чан Кай-ши вынужден был пойти на прекращение гражданской войны, на союз с коммунистами и начать борьбу против японской агрессии. Вызвано это тем, что после оккупации Маньчжурии в Китае, во всех слоях населения, в том числе и в самом близком окружении Чан Кай-ши, возникло широкое антияпонское движение. От Чан Кай-ши требовали возглавить борьбу против оккупантов, требовали в первую очередь коммунисты, поддержанные народом. Дело дошло до того, что меньше года назад в Сиане, куда генералиссимус приехал инспектировать войска, его похитили члены антияпонской организации «Спасение нации». Организаторы похищения главы гоминдановского правительства предъявили условия — они освободят Чан Кай-ши, если он даст слово прекратить борьбу с народной армией и начнет освободительную войну против японцев. Чан Кай-ши согласился, и его отпустили из недолгого плена.
Само собой разумеется, никто не знает, сколь долго Чан Кай-ши останется верен своему слову, какова будет его политика в дальнейшем, но вы едете в Китай не заниматься политикой, а воевать. Выполнять наш интернациональный долг по отношению к китайскому народу, долг, который сочетается с интересами Советского государства. Мы располагаем достоверными данными, что следующим этапом японской агрессии,
