– Вот и все наше хозяйство, – сказал полковник, широким жестом указывая на траншеи. – Так и живем… Скучно!
Они остановились у края траншеи, на дне которой стояли желтые лужи. Впереди тянулись жиденькие проволочные заграждения. Еще дальше, за болотистой низинкой, поросшей осокой, виднелась шоссейная дорога с беленькими столбиками по краям. Вдоль нее шли два бельгийских пограничника с винтовками, закинутыми через плечо.
Из блиндажа без головного убора, в расстегнутом кителе вынырнул солдат, нагруженный порожними котелками. Выбирая места посуше, он шел по траншее, сосредоточив все внимание только на том, чтобы не соскользнуть в грязь. Сделав несколько шагов, он поднял голову, растерянно остановился. Солдат попытался застегнуть китель, но руки были заняты. Котелок упал в жижу. Солдат растерялся еще больше. Веснушчатое лицо его покраснело.
– Проходи, проходи! – нахмурившись, брезгливо сказал командир дивизии. – Господин лейтенант, почему у вас люди в таком виде? Примите меры!
– Слушаюсь! – Лейтенант козырнул, щелкнув каблуками.
Солдат, подобрав котелок, торопливо зашагал по траншее к ферме, шлепая по лужам и не разбирая дороги. Траншея доходила ему всего до пояса.
Стараясь замять неприятный инцидент, командир дивизии сказал, обращаясь к Бенуа:
– Здесь у нас пулеметная точка. Со временем поставим противотанковую пушку. Как видите, для нее готова площадка.
– Когда же это будет? – спросил Терзи.
– Когда поступит приказ… Пока она не нужна, да и вряд ли понадобится. Все это, – полковник снова сделал широкий жест рукой, – все это имеет только символическое значение. Немцы не настолько глупы, чтобы месить здесь грязь своими танками. Во Фландрию они не полезут, да и вообще…
– Простите, – возразил Терзи, – а мехельнский приказ? Разве не говорит он о планах Гитлера?
Полковник снисходительно посмотрел на Терзи.
– Ерунда! Обычная мистификация, свойственная немцам! Я читал допрос этого офицера связи… Сказка для детей! Вы знаете эту историю? – обратился он к Бенуа. – Глупее нельзя придумать. Видите ли, немецкий капитан Малин отправился поездом в Кёльн с совершенно секретным приказом и вдруг очутился на бельгийской территории, около Мехельна, на вересковой пустоши. Капитан утверждает, что летчик сделал вынужденную посадку, перепутал Кёльнский собор с маастрихтской кирхой… Кто этому поверит! Потом сделал вид, будто хочет сжечь пакет, и не сжег. Наивный мистификатор! По этому приказу немцы, оказывается, собирались совершить прорыв как раз через наше болото, которое вы видите. – Полковник рассмеялся, довольный своей остротой.
– Но тем не менее в январе были приняты меры.
– Это не мое дело. Я получил тогда приказ перевести дивизию на состояние готовности номер один. Вся армия пришла в движение, вся, кроме моей дивизии. – Командир дивизии отвел журналиста в сторону и, понизив голос, чтобы не слышали подчиненные, сказал: – Я старый воробей, живу по правилу – не торопись выполнять приказ, потому что может последовать его отмена. Так и получилось. Войска пришли в движение, будто и впрямь началось наступление. Заполнили дороги, а я сидел на месте, не двигался. Как говорят, поспешность нужна при ловле блох… Через неделю все вернулись на зимние квартиры. Сожгли только бензин и вернулись. А у меня бензин цел, и людей я не мучил. Немцы в дураках меня не оставили. Вы посмотрели бы тогда, сколько «фоккевульфов» летало над Фландрией! Немцы наблюдали с воздуха за переполохом. Я представляю, как издевались они над нашими простаками! Так-то вот!..
Полковник самодовольно погладил седую щетину коротко подстриженных усиков.
– Ну что, господа, не пора ли обедать? Я угощу вас отличной пуляркой. Мне удалось найти прекрасного повара. Кудесник!.. Какой коньяк вы пьете, месье Бенуа?
– Простите, господин полковник, – Терзи задумчиво глядел на убогую линию обороны, раскинувшуюся перед его глазами, – а все-таки где же новое Мажино, о котором писали газеты? Это все?
Бенуа сердито посмотрел на коллегу. Вот характерец! Его шокировала бестактность Терзи. Ссылаясь на сообщение штаба, Бенуа сам писал о неприступной обороне, протянутой от Монмеди до побережья, писал, что отныне линия Мажино надежно прикрывает всю западную границу Франции – от Швейцарии до моря. Это было в январе месяце. Бенуа недовольно сказал:
– Не будьте наивным! Мы должны укреплять веру нации в незыблемую силу Франции. Это значит больше, чем укрепления.
Леон возразил:
– Укреплять обманом?
– Не будем говорить об этом.
Полковник сказал:
– Да, кроме того, что вы видите, я ничего показать не могу. Самая красивая женщина не может дать больше того, что она имеет. – Он снова рассмеялся. Полковник всегда смеялся первый своим остротам. – Но это не имеет значения, войны здесь не будет… Так просто тратим время. – Полковник подумал о шляпном магазине.
Через день журналисты были в районе Монмеди. Форт близ Логви уступом вдавался в позиции немцев. Не больше как в четверти мили на той стороне раскинулась немецкая деревенька с каменными строениями и черепичными крышами. С холма, где над землей подымались приземистые сооружения форта, даже невооруженным глазом было видно, как немецкие солдаты возводят укрепления. Их было не меньше взвода. Без кителей, в белых рубахах с засученными рукавами, они в тачках возили камень, песок, носили бревна. Среди саперов ходил офицер в начищенных сапогах и в фуражке с высокой тульей. Он что-то показывал рукой, а два солдата что-то измеряли рулеткой. В прозрачном, неподвижно-тихом воздухе, казалось, можно было различить лица солдат. Снег уже сошел, и от земли под солнечными лучами поднимались прозрачные струйки пара. Кое-где на пригорках уже зеленела трава. В этот теплый весенний день казалось, что у околицы деревеньки трудятся мирные каменщики, которым нет дела ни до войны, ни до форта, ощетинившегося пулеметами, пушками.
