жизни ближних.
— Ага, — злобно рявкнул тот, — втюрился в красотку-хозяйку? По тебе и видно. Все госпожа, да госпожа…
— Остынь. Не время сейчас ссориться, у нас другие враги есть. Настоящие.
Стук копыт раздавался отчетливо, и теперь его мог слышать каждый. Северьян ошибся. Захватчиков было куда больше пятнадцати, и все они были обряжены в крепкие кованые латы, способные выдержать попадание арбалетного болта, со шлемами на головах, в руках тоже арбалеты, но не обыкновенные. Эти были какой-то новой конструкции, удлиненные, с большими тупыми зубцами спереди.
— Может все-таки узнать, что им нужно? — Вяло поинтересовался Данила.
— Ага, поди узнай. Один уже узнал. Тебе, я думаю, тоже объяснят. Доступно.
Северьян был уже на взводе. Он спрыгнул с коня, подбежал к притаившимся за наваленными мешками охранникам.
— Ну, что тут у нас?
— Их много и боюсь, наши арбалеты бессильны. — В голосе охранника не было ни малейшей неприязни. Да и остальные вели себя, в общем-то, дружелюбно. Просто все поняли, враг там, по ту сторону мешков.
— Думаешь, не пробьют?
— У них броня, стрелу выдерживает, царапин не остается, арбалетные болты посильнее, но даже с коня не скинут.
— Ящер их раздери! — Выругался убийца. — А прицельно бить что, не можете?
Охранник прищурился.
— Не можем! У арбалетов прицельный бой идет не более двадцати шагов. А если мы подпустим ублюдков так близко, от нас мокрого места не останется.
— Беда, — согласился Северьян. — Ладно, я сейчас кое-что сделаю, прикроете.
Охранники кивнули. Сейчас им больше всего хотелось, чтобы ими командовал кто-то сильный и уверенный в своем умении.
— Кого здесь на геройство потянуло? — Раздался позади знакомый бас.
Северьян обернулся.
— Воевода, мне нужны латы. Или хотя бы короб на грудь и шлемак, от стрел прикрыться.
— Что ты хочешь сделать? — Подозрительно спросил Кубат, польщенный тем, что его назвали воеводой.
— Надо приостановить нападающих, посеять панику. Тогда ребята смогут добить оставшихся без труда.
Кубат хмыкнул, недовольно поморщился.
— Ладно, твое дело. Раз решил, значит решил. Не мне тебя отговаривать. Латы возьми у хозяйки в повозке.
— Я сделаю все возможное, Кубат, — кивнул Северьян.
— Ладно уж, — смягчился начальник. — Ты только под стрелы не подставляйся.
Хозяйка сидела у себя в повозке. Растерянная, немного напуганная, она как никак раньше походила сейчас на обыкновенную женщину. Северьян ворвался к ней, как бык в коровий загон. Она поначалу растерялась, но тут же расслабилась, в глазах ее вспыхнул нездоровый блеск.
— Я так ждала, ждала, когда ты придешь! Иди, возьми меня, сильный воин! — Восторженно зашептали ее уста.
— Ты того, госпожа, не распаляйся. — Ответил Северьян. — Мне сейчас латы надо взять. Тебя-то я вместо щита не выставлю.
Женщина совсем растерялась. А убийца, как ни в чем не бывало, вытащил из-под разноцветных тряпок части коробчатых доспехов, мимоходом сунул котомку, поклонился и вышел прочь. Не хватало еще во время боя потерять Чернокамень. Да и нечего заниматься всякими непотребствами, когда вокруг бой начинается. Чревато это осложнениями, на голову и другие части тела.
Всадники уже начали атаку. Они напали, охватив повозки кольцом, рассредоточившись по всему диаметру. Расстояние от них до повозок было шагов сто, когда над ухом привычно взвизгнуло. Северьян, гремя неудобными доспехами, упал на живот. Над ним на уровне живота в повозку впился длинный арбалетный болт. Северьян дернулся. Да у этих охотников за головами дальнобойность в три раза выше, куда уж там атлетам-охранникам.
Медлить было нельзя. Северьян вскочил в седло, мимоходом заметив перекошенную рожу Данилы. Тот, укрывшись за мешками, никак не мог взять в толк, что собирается делать его друг.
Лошади недовольно ржали, слыша гомон и топот, некоторые пробовали убежать, но были привязаны к повозкам и не могли сдвинуться с места. А стрелы нападавших все падали и падали, то и дело находя свои цели. Скривился от боли один из стражников. Арбалетный болт пробил ему бедро. Заржала и упала, истекая кровью, лошадь хозяйки. В ее белый бок впились сразу три болта. На белой шерсти кровь выглядела особенно ярко, красная, трепещущая, огненная. Данила дернулся, уворачиваясь. Еще один штырь проткнул мешок. Еще бы чуть-чуть и в голову. Охранники начали паниковать, палить из недальнобойных арбалетов. Их болты даже не долетали до врагов, втыкаясь в землю. Кубат орал на охранников, требовал выдержки, но сам получил болт прямо в бок. Но не упал. Пошатываясь, запрыгнул в седло своего тяжеловоза, и, стукнув коня в бока, понесся вслед за Северьяном.
— Кубат! — Крикнул Данила. — Куда ты?
Начальник обернулся.
— Отжил я свое, стрела в кишках сидит! — Крикнул он. — Хоть напоследок другу твоему помогу!
Данила кивнул и Кубат умчался навстречу разбойникам. Что поделаешь, начальник стражи был еще из той, старой закалки, сильный, выносливый, и коня себе подстать подобрал. Даже раненый, не пытался спасти собственную шкуру, не испытывая обреченности, он в то же время не боялся смерти. И сейчас, как настоящий воин решил умереть в бою. Да не просто умереть, а хотя бы ценой собственной жизни попытаться приостановить нападавших.
От повозки отделилась черная тень. Данила даже слышал хриплое дыхание. Тень упала рядом с ним, и воин узнал хозяйку.
— Я не могу там… одна, — пролепетала она. — Мне страшно.
— Не бойся, — утешил ее Данила. — Калика — сильный. Он их всех в бараний рог скрутит…
Северьян несся через поля, слыша, как свистят над головой стрелы. В руке он крепко зажал арбалет. Палить из него не прицельно бесполезно, только зря, считай, вырвался. А двое разбойников, заметив Северьяна, кинулись ему наперерез, вскидывая арбалеты. Запах конского пота пропитал воздух насквозь. Северьян уже слышал, как сухо клацают пружины, выпуская в его сторону смертоносные железки. Русич пригнул голову, надеясь, что болты пролетят мимо. Зря надеялся. Конь под ним, всхрапнув, завалился на передние лапы. Изо рта его хлынула кровь. Северьян чудом не сломал себе шею, перекувырнувшись, даже не выронил арбалет. А всадники неслись на него, надеясь растоптать, размозжить, вмять в сухую землю. Убийца не паниковал, не пытался бежать. Дождался нужного мига, и присев, спустил крючок. Всадник дернулся, откинулся навзничь. Стрела нашла щель в его шлеме. Северьян оказался метким стрелком.
Убийца еле успел отскочить в сторону, уворачиваясь от копыт обезумевшей лошади, как сзади просвистело лезвие меча. Перекатившись на бок, он отбросил бесполезный арбалет. Второй всадник, выстрелив, не стал тратить время на перезарядку. Выхватил из ножен двуручный меч и бросился на Северьяна. Русич выхватил клинок, выставил блок. Скрежетнула сталь, Северьян отлетел от удара на добрых десять шагов. А на него уже несся всадник, и конь его, черный и злобный, занес копыта. Еще мгновение, и убийца прыгнул вперед, прямо под копыта. Клинок взвился, как живой, лезвие пробило круп, да так и осталось в мощной туше. Конь заржал, кровь, горячая и густая хлынула из раны. Всадник дико закричал, когда мерин рухнул навзничь. Неподъемная туша придавила ему ногу. Северьян поднялся, отряхнулся. Повезло, ничего не скажешь. Врагу так не повезет. Разбойник лежал и тихо стонал, но, увидев приближение русича, замахал руками, закричал:
— Нет! Не убивай!
Северьян хмыкнул.
— Ну почему вы все так боитесь смерти.
