Таак! Крутим тему дальше: благодаря нашим с доктором изысканиям можно будет попробовать подвести научную базу под санитарию и гигиену: не пить сырую воду, мыть овощи и фрукты, мыть руки перед едой, чёрт побери! Должно быть воспринято, ведь даже тогда генерал Неверовский, помнится специальный приказ издал, о том чтобы после 'фруктажа' солдаты воду не пили. Значит, забота по данному поводу была, понимания не было. Вряд ли генералы мои предложения в штыки воспримут. А небоевые потери в той войне серьёзно превышали потери кровавые. И если удастся их уменьшить хотя бы на десять процентов, то это уже тысячи штыков и сабель... ТЫСЯЧИ!
Только как мне эти идеи донести до имеющих власть? И Барклай, и даже Аракчеев о солдатах заботились. Правильно поданную информацию они и воспримут правильно, и в жизнь воплотить постараются, надо только до них мои 'изобретения' донести. И не через посредников. Нужно как-то самому добраться до тех заоблачных вершин, над которыми они 'парят'. Хоть на полчасика разговора...
Вот за этими мыслями потихоньку и доехал до усадьбы. В общем, нужно с Василичем поговорить на тему полевой кухни. Пехотный офицер, прошагавший сотни вёрст вместе со своими солдатами, не может не оценить такой подарок для армии.
Никто не встречал. Ну и хорошо. Поспели аккурат к ужину или, как у них тут называется - к обеду. Есть в доме доктора, после возни в пропахшей тухлятиной лаборатории, совершенно не хотелось, а вот после часа пути по свежему воздуху, организм не преминул напомнить о необходимости своего питания.
Супчик подавали достаточно жиденький, а вот второе блюдо было выше всяких похвал: запечённый говяжий филей просто таял во рту. Не скажу, что восхитился работой местного повара - такое мясо испортить... Нужно очень постараться...
Десерт я поел из вежливости и по минимуму. Вообще не люблю сладкое. В любом виде кроме фруктов. Кофе выпил с удовольствием, но оно было подпорчено беседой с месье Жофре, который непонятно как дал понять Алексею, что хочет пообщаться со мной 'тет на тет'.
Честно говоря, этот его закидон меня несколько напряг: А не оборзел ли ты нафиг, дружок французский? Ты тут не хозяин и даже не гость, ты наёмный работник. И вряд ли дворянин в своей распрекрасной Франции. Какого... Ну в общем нефиг пальцы веером распускать в доме, который тебя, чмо заграничное, кормит...
Однако Лёшка без всяких обид поклонился и оставил нас вдвоём. Всё-таки с большим пиететом относится парень к своему наставнику. Ну и ладно, не моё в конце концов дело.
- Месье Демидов, - начал француз, - не сочтите меня излишне любопытным, но если это не секрет: с какой целью вы так часто посещаете местного доктора?
На языке так и вертелась классическая фраза кота Матроскина: 'А вы почему собственно интересуетесь? Вы случаем не из милиции будете?'. Но ответил я, естественно, по-другому:
- Да никаких секретов, просто оказалось, что у нас с господином Бородкиным есть общие интересы в области научных исследований. У него имеется весьма приличная лаборатория, а у меня, за время моих странствий, появились кое-какие идеи, которые хотелось бы проверить. А вы что подумали?
- О боже! - француз не стал отвечать на мой вопрос. - Вы в самом деле считаете, что можно сделать научное открытие в сельской любительской лаборатории? В России?
На лице моего собеседника совершенно явно нарисовалось что-то типа презрительного удивления.
Ах, ты ж лягушатник хренов! Просвещённый, блин, европеец! Россия тебе только как кормушка нужна. Овца, которую можно стричь и при этом презирать. Меня аж скрючило от злости, но виду я постарался не подать.
- Ну от чего же, сейчас и в любительской лаборатории можно сделать открытие. И примеров тому предостаточно. Шееле был аптекарем и тем не менее очень многое смог сделать для науки. А у Филиппа Степановича оборудование весьма неплохое. Вполне достаточное для наших с ним исследований. И уже есть обнадёживающие результаты. Так что зря иронизируете, месье Жофре, очень вероятно, что открытие мирового уровня произойдёт именно в русской сельской лаборатории, - я был хладнокровно зол и весел. Если конечно, можно представить такое состояние души. Но именно такое у меня и присутствовало.
- Я бы, конечно был очень рад в этом случае, - француз совершенно не пытался скрыть неискренность своих слов, - но позволю себе усомниться в благополучных результатах ваших экспериментов. Я не знаю, чем вы занялись, но неужели думаете, что ваши идеи, если конечно они представляют по настоящему научный интерес, уже не разрабатываются европейскими учёными? Честное слово, вы меня несколько удивили своей самонадеянностью.
- Самонадеянностью в чём? - внаглую попёр я на рожон, - Вы считаете, что русские вообще не способны делать научных открытий? Или я вас неправильно понял? Вы считаете русских недостаточно развитыми для этого?
- Боже упаси! - Жофре понял, что я начинаю беситься, правильно понял, уже действительно был готов вцепиться ему зубами в глотку. - Я просто имел в виду, что в России не сложилось с развитием науки и образованием вообще. Понимаю, что вы русский и переживаете за свою страну, но вы ведь способны быть объективны? Способны?
- Что вы имеете в виду?
- Да просто назовите мне великого русского учёного, который сделал бы что-нибудь серьёзное в развитии мировой науки.
- Ломоносов, - но я уже заранее знал, что оппонент вякнет мне в ответ.
- Простите? А кто это? - удивление француза было совершенно искренним.
- Это учёный-универсал. Он изучал всё, от химии, и до правил русского стихосложения. В истории нет равного Ломоносову. Но вы, конечно, в это не поверите. Как не поверите и в то, что этот самый россиянин, задолго до вашего соотечественника Лавуазье, открыл и доказал главный закон химических превращений.
- Не смею сомневаться в искренности ваших слов, - Жофрэ выглядел слегка озадаченным, - но, согласитесь, тогда бы весь научный мир и не только научный, знал имя столь великого человека. Однако я никогда о вашем Ломоносове не слышал, а про Лаваузье знают практически все образованные люди.
- К сожалению, вы правы. Вероятно всё как раз из-за того, что научный мир Европы просто никогда всерьёз и не смотрел в сторону России, не интересовался тем, что здесь происходит. Но русские помнят и чтят память своего великого соотечественника. Если не верите мне - спросите господина Сокова когда он вернётся.
- У меня нет оснований не верить вам, - мой оппонент был несколько смущён. - Просто в голове не укладывается...
А вот это другое дело. Кажется, ты всё-таки не природная сволочь, а просто живёшь во власти своих стереотипов. Тогда ладно. Это лечится.
Отходчив русский человек. Ещё полминуты назад я бы с чистой совестью порвал этого напыщенного и высокомерного французишку в лоскуты, а вот, поди ж ты! И ведь он ещё даже не извинился по поводу своих поползновений в сторону моей Родины и соотечественников. Да и вряд ли извинится. И ладно, не будем лезть в бутылку.
- Месье, вот сколько лет вы уже живёте в России?
- Четвёртый год. А почему вы спрашиваете?
- Три с лишним года вы прожили здесь, неужели не успели разглядеть, что русские совсем не такие дикари, как о них думают в Европе? Знаете... Если у вас есть желание поговорить на эту тему... Не попросить ли нам бутылочку хереса? Вот за бокалом вина и попробуем найти общий язык. Что скажете?
О! С удовольствием побеседую с вами, но, извините не сейчас, не сегодня, - наставник Алексея поспешил вспомнить о своих обязанностях. - Через двадцать минут у меня занятия с Алексом.
- Фехтовать сразу после обеда?
- Нет-нет, не фехтовать. Французская литература. Так что вынужден отказаться от вашего любезного предложения, с надеждой на продолжение нашей беседы в будущем.
