совершенно небоеспособный корабль. «Амур» и «Ангару», которые не представляют боевой ценности в эскадренном бою. «Всадника» и «Гайдамака» – совершенно бесполезных. Но… Эти корабли своими дымами могут сымитировать направление ложного прорыва и уж явно не во Владивосток. «Севастополь» идёт интернироваться – это очевидно, русские не будут тащить во Владивосток такой корабль рискуя всей эскадрой. Так что правильнее: Надёжно перекрыть всеми силами путь во Владивосток и, если повезёт, совершенно уничтожить артурскую эскадру, но возможно упустив её на юг, прочь с театра военных действий. И неизвестно, сможет ли она до Рожественского, который только выходит из Балтийского моря, дойти без баз и снабжения? Или ловить в более широком проливе меньшими силами уходяшие (пусть и пока) от войны вражеские корабли, рискуя подставить под удар свои крейсера на севере? И имея в перспективе весьма сильный и боеспособный отряд противника… Вызвав флаг–офицера, адмирал Того отдал приказ главным силам срочно идти к Цусимскому проливу имея ход в пятнадцать узлов.
Эскадренный броненосец «Микаса»
Борт «Ретвизана» 19 сентября. 21.30.
Адмирал Вирен принял решение о направлении прорыва давно: идти к Корейскому проливу значительно дольше, чем до Шантунга, и Того наверняка успеет туда раньше. Перехватить русскою эскадру будет легче в узких проливах между Кореей и Японией, там наверняка находится и Камимура с крейсерами – шансов практически нет. Если идти на юг, навстречу Рожественскому, то за 11–12 часов не только успеваем миновать Шантунг, но спуститься миль на 60–70 южнее, а там уже пойди–найди. Не посмеет Того поставить свои коммуникации под удар, в крайнем сучае останется у выхода из Жёлтого моря и пошлёт разведку на юг. Даже если разведчики обнаружат нас с рассветом, что крайне маловероятно, то до Того будут десятки, если не вся сотня миль. Не успеет он, имея всего два–три узла преимущества, нагнать за светлое время суток, а там снова ночь… Ловить надо будет уже чуть ли не в Зондском проливе. Ещё неизвестно, пойдём ли мы им… Вирен поднялся на мостик «Ретвизана» и приказал сигнальщикам: «Передайте на эскадру: «Командирам вскрыть конверт номер два».
Даже Желтое море по–настоящему темной ночью становится черным. И, если ночь безлунная и беззвездная, то кажется, что черный бархат небес здесь, совсем рядом, достаточно только протянуть руку – и она утонет в его мягкой глубине, и только плеск волн напомнит о том, что море не кончается там же, на расстоянии вытянутой руки. Но иногда, накликанные войной, и в этой тьме появляются призраки. Вот и сейчас, изо всех сил застилая и без того черное небо шлейфом еще более черного дыма, по морю мчался призрак. Стальной призрак, закованный в тысячи тонн брони. Всему миру известно, что броненосец «Полтава» вместе с большей частью экипажа уже почти сутки как покоился на морском дне. Но кондуктор Николай Чухрай не чувствовал себя призраком. Стенки едва заметно дрожали от работающих на полном ходу машин, а он, отгоняя сон, пытался сосредоточиться, вглядываясь в беспросветный мрак за амбразурой каземата. Если вдруг появится японский миноносец, его шестидюймовка выстрелит сразу же – орудие уже заряжено, и рядом лежат пять заранее поднятых из погреба снарядов и зарядов к ним. Люди тоже все здесь. Двое дежурят у орудия, а остальные – спят на растянутых здесь же койках. Адмирал приказал поступить так на всей эскадре, объяснив, что бой, если и будет, то, скорее всего, утром, и артиллеристы должны быть отдохнувшими. Настало время, Чухрай тихо разбудил сменщика, занял его место и тут же забылся тревожным сном. А броненосец, словно сорвавшийся куда–то по своим делам железнодорожный вокзал, продолжал упрямо идти на юг.
Эпилог первой части
Броненосцы… в ту эпоху, когда броня разумной толщины еще могла остановить любой снаряд, а о высокоточных и ядерных боеприпасах никто и слыхом не слыхивал, самые крупные из морских орудий были настолько дороги, что для них строили огромные корабли, у которых буквально всё, кроме дымовых труб, шлюпок, и ненужных в бою помещений было заковано в броню. Десятки скорострельных орудий противоминного калибра (37…75 мм) делали попытку дневной торпедной атаки на такой корабль, если только он не был сильно поврежден, сущим самоубийством. Так что вражеские броненосцы могли остановить только другие такие же броненосцы. А еще на броненосцах обычно была дюжина орудий среднего (по тогдашним меркам) калибра. Конечно, сорокакилограммовые снаряды шестидюймовых орудий не могли сравниться по разрушительной мощи с трехсотпятидесятикилограммовыми собратьями главного калибра, но наведение орудий в основном велось путем наблюдения собственных недолетов и перелетов. Добиться в таких условиях попадания, используя только гигантские орудия, стреляющие раз в две минуты, было просто нереально. А попадания слабеньких снарядов противоминного калибра издалека не были видны. Исходя из этой логики и сформировался классический тип броненосца той эпохи: на носу и корме – по двухорудийной башне, в каждой по два двенадцатидюймовых орудия, по середине – казематы и/или двухорудийные башни с шестидюймовым средним калибром, и натыканные тут и там, – где только место найдется – от специальных казематов по бортам, до крыльев мостика и даже площадок на мачтах (боевых марсов) пушки всевозможных противоминных калибров и даже пулеметы. Тогда эти корабли были настолько дороги, что позволить себе иметь даже один такой могли далеко не все страны. В переводе на современные цены броненосец стоил три десятка миллиардов рублей. Или, если хотите, больше миллиарда долларов. И его надо было еще суметь построить. У Японии, кстати, ни таких денег, ни таких возможностей и не было – война шла на заграничные займы и заграничным же оружием. Так что традиция вооружать до зубов «маленьких, но гордых», чтобы испытать Россию войной началась не в 2000–х, а, как минимум, на сто лет раньше… В нашей истории попытки спасти эти корабли, оплаченные неустанным трудом, а, зачастую, и полуголодным существованием десятков миллионов жителей Империи из осажденного Порт–Артура успеха не принесли. Не смотря на отвагу и умение одних командиров, для слишком многих других мнение начальства и внешняя благообразность оказались важнее того дела, которое им было поручено. А в результате – разгромленный флот так и не сумел оправиться до самой Первой мировой, когда его неспособность поддержать приморский фланг фронта привела к провалам в обороне балтийского побережья. Поражения на фронте спровоцировали Февральскую революцию. А после – запертый в базах флот породил тех самых «революционных матросов», на штыках которых победила уже Октябрьская революция… и погибли многие из тех, кто еще тогда, в русско–японскую не нашел в себе сил сделать пусть не благообразный, и не одобряемый начальством, но правильный шаг. Но мужчина и, тем более офицер должен уметь принимать решение сам, не думая о том, что скажет начальство, а иногда даже вопреки приказу. В этой истории «гамбит» разыгран, ловушка покинута, но полученный шанс надо еще суметь реализовать…
Часть вторая.
ОКЕАНСКАЯ ОДИССЕЯ
Глава 1
Хлопнуть дверью на прощанье
Командир вспомогательного крейсера «Ангара» кавторанг Сухомлин заранее получил задачу на крейсерство. Он знал, что не пойдёт с главными силами, он должен был максимально запутать японское командование и, по возможности, нарушать торговые коммуникации. На «Ангару вернули с береговой батареи все её 120 миллиметровые пушки и даже выделили две шестидюймовки сверх того, что было.
