курс на точку рандеву с эскадрой.
Дорогая, любимая моя Оленька!
Не таким уж и долгим оказался наш океанский поход. Были две погрузки угля в открытом море, были досмотры встретившихся пароходов на предмет военной контрабанды и был океан, почти такой же безграничный и бездонный, как наполнявшее меня все эти дни ощущение океана нерастраченной любви, которое так хотелось донести до тебя, невзирая на все расстояния. Сам я твоими молитвами жив и здоров, но вчера у нас в машине случилась серьезная поломка, и теперь корабль требует срочного ремонта. Механик клянется, что даже в оборудованном порту работа займет не меньше двух недель, и мы уже сутки медленно ползем в Сайгон, где мне прийдется оставить старого товарища Сердитого на попечение нашего старшего механика и экипажа интернированной там же Дианы. Мы же с матросами пока заменим на Баяне тех, кого пришлось отправить с захваченным Баяном еще до Шанхая контрабандистом с военными грузами, которые были сочтены достаточно ценными, чтобы быть отправленными во Владивосток.
Очень–очень жду нашей встречи, чтобы снова затеряться в глубине океана твоих глаз и снова увидеть на нашей грешной земле кусочек настоящей, небесной красоты – самую–самую лучшую девушку на свете!
Из французского Сайгона,
Навеки твой,
В.С.
Владивосток, 30 сентября 1904 года
С самого утра командир броненосного крейсера «Громобой» Дабич был в замечательном настроении – сегодня корабль впервые после двухмесячного ремонта должен был выйти в море, а отряд артурских броненосцев, похоже, окончательно сбежал из–под носа у японцев… Благодушное настроение, казалось, было и у всего крейсера – не особо напрягаясь, он прошел по положенному маршруту и к вечеру благополучно вернулся в порт. Капитан так и не узнал, что будь его настроение не столь замечательным, и стоило бы случиться той редкой цепочке случайностей, что произошла в реальной жизни… Черезмерно лихой маневр у единственной на все побережье неогороженной банки Клыкова в заливе Посьет закончился бы для 'Громобоя' четырьмя месяцами в сухом доке, а для выкинутого на это время из того же дока и залатанного буквально на живую нитку крейсера «Богатырь» – и вовсе – вступлением в строй уже после войны. Теперь же чуть не погибший весной на скалах «Богатырь» остался в доке, и рабочие спокойно продолжили укреплять его новое, в основном деревянное, днище. По удивительному совпадению основные работы по корпусу были завершены (едва ли возможное в наше время дело!) 1–го января по новому стилю, как раз в день памяти святого Илии Муромца, у которого нижняя часть тела, как известно, тоже была единственным слабым местом.
Бухта… в Зондском архипелаге
? Заходи, Фёдор Николаевич, рассказывай, – пригласил Вирен в свой салон Иванова, которого встретил ещё у трапа. – У нас ведь информации никакой, боимся в голландские порты заходить. По безлюдным бухтам околачиваемся. – Если о нас спрашиваете, Роберт Николаевич, то очень неплохо. Около Шанхая потопили «Отову»… – Ого! Приятная новость, а как всё было? – Роберт Николаевич, я всё подробно в рапорте написал. Конечно, потом, расскажу за коньячком в красках, – улыбнулся Иванов, – давайте уж сначала с официальщиной закончим, а? – Конечно, конечно, но неужели рассказать больше не о чем? Как миноносцы наши? – Четыре, если верить газетам, вернулись в Артур, два интернировались в Чифу. А один… Ну это отдельный разговор. В Сайгоне он остался. – В Сайгоне??? Да как его туда занесло? Что за миноносец? – «Сердитый» – Ай да Александр Васильевич! Всегда считал его незаурядным офицером! Но чтобы так! – Колчак был тяжело ранен ещё при прорыве. Всё остальное время «Сердитым» командовал мичманец. Соймонов Василий Михайлович. И… Держитесь за кресло – утопил миной японский истребитель. – Миной? Подбитый? – Нет, Роберт Николаевич. Подбитый миноносец они ещё при живом–здоровом Колчаке артиллерией добили. А вот уже после его ранения за «Сердитым» два японских истребителя увязались. По ним на полном ходу выстрелили минами и попали. Случайность, конечно, – уточнил свое отношение к случившемуся донельзя довольный рассказываемой историей каперанг, – Но факт! И командовал «Сердитым» самый младший из офицеров – мичман Соймонов. Я его на «Баян» забрал вместе с механиком, когда миноносец в Сайгоне из–за поломки разоружился. Очень горячий молодой человек, чуть в неприятности нас в Шанхае не втравил. Я об этом тоже в рапорте написал. Вы уж в случае чего не очень строго с ним, такие сейчас нужны – война ведь… – и, вмиг погрустнев, продолжил, – К тому же у меня на крейсере в бою его брат погиб. – Подождите… Петя!? Господи! Ведь только в мае мы его с двадцатилетием поздравляли. Как его? – Последним снарядом. «Отова» уже тонул. И восемь матросов с ним вместе. Вирен молча встал с кресла, подшёл к буфету и наполнил два стакана. – Помянем раба божьего Петра, Фёдор Николаевич. Выпили не закусив и десяток секунд помолчали. – Ладно, Идите к себе на крейсер. Завтра Соймонова пришлите ко мне к полудню. Лейтенант Остелецкий сломал руку во время прорыва. Отправим этого мичмана на «Пересвет».
Через час Вирен вызвал вахтенного офицера и приказал:«Передать по всем кораблям эскадры следующее…» Ещё через несколько минут сигнальщики на крейсерах и броненосцах протянули командирам кораблей довольно странный приказ адмирала:«Выяснить, кто из состава команд является по специальности гравёрами, чеканщиками, стекловарами. К 18.00. доставить этих специалистов на «Ретвизан»
Из наградных списков полученных адмиралом Виреном
За отвагу и мужество проявленные при прорыве порт–артурской эскадры и в последующих боях наградить:
1. Контр–адмирала Вирена Роберта Николаевича Орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 3й степени и званием контр–адмирала свиты его величества.
2. Контр–адмирала Ухтомского Павла Петровича Орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4й степени
3. Капитана 1го ранга Эссена Николая Оттовича Орденом Святого Владимира 3й степени с мечами.
4. Капитана 1го ранга Щенсновича Эдуарда Николаевича Орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4й степени
5. Капитана 1го ранга Успенского Ивана Петровича Золотым оружием «За храбрость»
6. Капитана 1го ранга Зацаренного Василия Максимовича Золотым оружием «За храбрость»
7. Капитана 1го ранга Иванова Фёдора Николаевича Орденом Святого Владимира 3й степени с мечами и званием флигель–адьютанта
8. Капитана 1го ранга Сарнавского Владимира Симоновича Золотым оружием «За храбрость» … …
27. Мичмана Соймонова Василия Михайловича Орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4й степени и производством в чин лейтенанта.
10.10.1904. Борт «Ретвизана»
С утра Соймонов, в соответствии с полученными вчера указаниями приготовился к визиту на флагманский броненосец. Вместе с ним в катер спустились Иванов, Попов, Подгурский и Роднин. Все, так же как и он в треуголках и при палашах. На борту «Ретвизана» явно должно было произойти что то очень серьёзное. К тому же и с других кораблей потянулись катера в том же направлении. В одинадцать часов на палубе «Ретвизана» выстроились около тридцати офицеров. Когда отгремел корабельный оркестр и адмирал Вирен стал зачитывать указ императора о награждениях офицеров мысли Василия просто понеслись обгоняя друг друга: Не может быть! Мой первый орден! Какой? Станислав? Анна? С мечами же! Если не «клюква», конечно… … – Орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвёртой степени и производством в чин лейтенанта, – прозвучал скрипучий голос адмирала. – Иди! Подтолкнул обалдевшего мичмана… то есть уже лейтенанта Роднин, чуть раньше получивший своего Владимира с мечами. На ватных ногах вышел из строя Соймонов и получил во вспотевшие руки белый эмалевый крестик на чёрно–оранжевой ленточке. Знал
