Служилось себе из под палки… Но сегодня… Сегодня напротив был враг. Враг, который хотел тебя убить. И чтобы не дать ему возможности сделать это, следовало убить его первым. На протяжении всего боя Вилкат очень тщательно наводил свою пушку, он казалось просто слился с прицелом в одно целое и составлял с орудием единый организм. Когда началось преследование подбитых японских кораблей в восточном направлении, левая десятидюймовая пушка башни вышла из строя, на ремонт требовалось не так много времени, но случилось это очень некстати, нужно было стрелять! Стрелять как можно чаще… – Есть! Врезали! – восторженно завопил командир башни, мичман Бачманов, – Вилкат! Молодчина!! После боя – расцелую!!! И «Георгий» тебе обеспечен! … Концевой крейсер японцев (это был как раз «Кассуга») окутался паром и резко сбросил ход. В бою как раз случилась заминка со стрельбой главным калибром и было очевидно, что именно снаряд с «Осляби» нашёл свою жертву. Теперь оставалось только добить… А наводчик даже не отрывался от своей оптики, продолжал удерживать противника в прицеле и стрелять. Это уже была его личная война. Только одно пульсировало в мозгу: «Там враг! Его нужно уничтожить!» Наверное именно в эти минуты Россия и стала для Артура Родиной: Он сражался за неё и победил. Пусть это была и маленькая по масштабам сражения победа. Но это была его Победа! И решилось всё в его судьбе не сейчас, сейчас хрустнула первая льдинка в его душе, он впервые стал ощущать себя… Нет, не русским, но солдатом Империи. Это потом уже будет и Знак отличия Военного Ордена, которым он будет заслуженно гордиться, потом он, задумавшись о будущем, останется на сверхсрочную, станет кондуктором, «шкурой» для простых матросов, которых будет «прессовать» до седьмого пота. Всё будет потом. А сейчас он просто попал своим снарядом. Очень удачно попал. И это решило почти всё в его дальнейшей жизни.
Глава 5.
?Нет, не догнать нам «Якумо», Оскар Адольфович, – Добротворский опустил бинокль, – дистанция растёт. «Олег» уже не обстреливался и Энквист с командиром крейсера вышли на мостик, который местами был уже серьёзно покорёжен взрывами. Оба моряка хищно смотрели в сторону хоть и сильно присевшего на корму, но сохранившего ход больше чем у русских, японского крейсера. – Может хоть «Баяна» пошлём за ним? Этот то наверняка нагонит. А там глядишь и ход собъёт. А тут и мы подтянуться сможем. – Нет уж, Леонид Фёдорович. А если «Баяну» ход собьют, подтянется Камимура? Давайте уж лучше себя в порядок приводить и ждать приказов Зиновия Петровича. Прикажите кстати выяснить, что с «Авророй», а то на неё даже смотреть страшно. – Горит, конечно. Здорово горит. Но ход держит и постреливает пока. Да вы лучше на «Жемчуг» посмотрите! Посмотрите, что творит этот авантюрист Левицкий!
«Жемчуг» был первым кораблём в этом сражении, который открыл огонь по противнику. И уничтожив вражеский вспомогательный крейсер, русский «скороход» не собирался отсиживаться в дальнейшем на вторых ролях: То к перестрелке с отрядом Того–младшего присоединялся, то в бой с кораблями Катаоки вступал, но влезать в разборки с броненосными крейсерами, конечно, не стремился. Слишком уж лёгким для этого он был корабликом. Но всё до поры до времени. Здорово погрузившийся кормой «Якумо», у которого практически не действовала артиллерия в сторону кормы, показался командиру «Жемчуга» жертвой вполне по зубам. Нет, он конечно не надеялся утопить бронированного гиганта своими лёгкими снарядами, а вот миной… Почему бы не попытаться? Хотя было вполне реально догнать японский крейсер с кормы, где тот был практически «беззубым», но в этом случае минам пришлось бы на своих двадцати пяти узлах догонять цель, идущую на семнадцати – гарантированный неуспех. Поэтому Левицкий отдал приказ обогнать японца и атаковать его с носовых румбов. Обогнать удалось… – Пал Палыч, а не зря ли мы это затеяли? – тревожно обратился к командиру крейсера старший офицер, лейтенант Вяземский, – Ведь если нас достанут восьмидюймовым снарядом, то можем если и не потонуть, но без хода остаться – запросто. Левицкий, высокий худощавый брюнет, и сам нервничал. Но приказ свой не отменял: – Уйдёт ведь! А ведь ему всего– ничего осталось. Нужно попытаться добить! – Но зачем лезть с носовых румбов? С кормы он практически не стреляет. – Что, изобразить минную атаку заранее зная, что она будет безуспешной? С кормы нашим минам его не догнать – запас хода у них кончится, прежде чем настигнут. Да и просто отшвырнёт их японец своей кильватерной струёй. – Всё–таки, по моему это безрассудство. Мы очень рискуем при ничтожных шансах на успех, – продолжал сомневаться старшой. – А помните заветы адмирала Макарова: «Встретишь слабейшего противника – атакуй! Встретишь равного – атакуй! Встретишь сильнейшего – атакуй!» А наш избит уже достаточно прилично, чтобы можно было считать его заведомо сильнейшим. Рискнём! Но тут заговорили носовые пушки «Якумо». Какое то время юркий лёгкий крейсер оставался непоражаем, но с уменьшением расстояния вероятность попаданий возрастала и произошло то, что и должно было произойти: крупный снаряд разорвался у самого форштевня «Жемчуга» и тот на полном ходу стал заглатывать воду в образовавшуюся пробоину.
? Дьявол! Чёрт побери этого авантюриста Левицкого! – Энквист забыл о своей вечной нордической невозмутимости, – Ну куда его понесло?! – А за крестами, – мрачно отозвался командир «Олега», – вообще то за такие номера нужно списывать с корабля. А всё Вирен… – А при чём здесь Роберт Николаевич? – искренне удивился Энквист. – Да он своим прорывом показал всему флоту как важно иногда принять решение и взять инициативу на себя. Теперь пожалуйста, получите! – Каждый мнит себя Нельсоном и лезет очертя голову во всякие авантюры. Чёрт! Хоть бы крейсер не угробил! – Пожалуй вы правы. Инициатива это хорошо, но надо и порядок соблюдать. А Павел Павлович как будто «личную войну» начал. Действительно, буду настаивать на его наказании, если жив конечно останется. – Ну да. А вот попадёт он сейчас миной в «Якумо» и всё. Попробуйте его наказать. Победителей не судят. А дисциплина совсем «посыпаться» в результате может. Грех говорить, конечно, но мне сейчас даже хочется, чтобы Левицкий не смог потопить японца – небольшая победа может привести к серьёзным поражениям. Когда у форштевня «Жемчуга» взметнулся всплеск, сопровождаемый выбросом пламени и чёрного дыма, на мостике флагманского крейсера, казалось даже вздохнули с облегчением. – Ну и что делать будем. Оскар Адольфович? – Добротворский выжидательно посмотрел на адмирала, – Идём на выручку или всё таки будем соединяться с Ухтомским, который вот–вот подойдёт? – К чёрту! Пусть сам выкарабкивается раз влип в такую историю. Мы не можем из за авантюры одного кавторанга ставить под удар судьбу сражения. Соединяемся с вторым крейсерским отрядом. – Пожалуй вы правы. А кто командовать теперь этим самым объединённым отрядом будет? вы или Ухтомский? – Ну по времени производства в чин преимущество у меня, хотя… – Энквист с сомнением посмотрел на растрёпанные мачты «Олега». Стеньги были сбиты, грот–мачту вообще снесло до половины… – Действительно, управлять сигналами в бою я не смогу, только вести корабли за собой. – Да я смотрю, на «Богатыре» ситуация не лучше. Им тоже здорово влетело. Неприятная ситуация… Непонятная. А решать что–то всё–таки надо…
Бронепалубный крейсер «Жемчуг»
Павел Павлович Левицкий не был трусом. Но и героем он тоже не был. Просто честный службист. Теперь же, стоя на мостике «Жемчуга» и периодически инстинктивно нагибая голову при гудении пролетающих мимо снар А начиналось все прекрасно. И когда «Жемчуг» получил сигнал с «Олега» проверить, что за дым на NW и по возможности добить стоящие без хода и явно поврежденные «Суму» и «Акицусиму», а так же подошедший к ним на помощь пароход гражданской наружности – явно вспомогательный крейсер – все выглядело просто и логично: помочь большим крейсерам в перестрелке с отрядом Камимуры «Жемчуг» все равно не мог, а высокая скорость позволяла быстро присоединиться к отряду Энквиста, если что пойдет не так И «Жемчуг» помчался к японским подранкам. Настроение у команды было приподнятое, офицеры на мостике уже мысленно примеряли к тужуркам крестики различного достоинства, как никак за день потопить два, а если повезет и три корабля противника, это подвиг в любом случае. От бакового орудия встречный ветер доносил красочные предположения комендоров о судьбе японских крейсеров. Все было прекрасно, но начались неожиданности. «Сума» и «Акицусима» дали ход и открыли огонь, оказавшийся довольно интенсивным, хотя и не точным. А вспомогательный крейсер, болтавшийся около них, неожиданно направился прямо навстречу «Жемчугу» и немного погодя был опознан как госпитальное судно. И этот плавгоспиталь, пользуясь тем, что по нему не стреляют, пытался постоянно
