дворцом пана Чуба можно встретить и лежащую свинью, и кур и петухов, и прочую живность, которая всегда любила вольно любила расхаживать по просторам Украины. Да и летающие тарелки здесь привычное родное чудо.
Камера кружится по городу Диканьке, пока не попадает в особняк к Басаврюку. Здесь в саду возле бассейна царит творческая обстановка. Продюсер Басаврюк - (в человеческом обличии), сценарист Короткевич и режиссер Митрофанов набирают массовку на фильм “Страшная месть”. Толпа девушек в пикантных купальниках дожидается своей очереди, чтобы станцевать и прочитать перед ними отрывок из Гоголя. Творцы глубокомысленно смакуют девушек, которых собрал Басаврюк на пробы. Одна из пикантных малышек читает отрывок из Гоголя.
ПИКАНТНАЯ МАЛЫШКА. Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинскую ночь!..
Она страстно читает отрывок, по знаку Басаврюка “хватит” танцует народный танец.
БАСАВРЮК (хвастливо). Каких я девочек пригласил на пробы! А-а, режиссер?
РЕЖИССЕР (неопределенно). Да-а…
БАСАВРЮК. Как тебе, Короткевич?
СЦЕНАРИСТ. Что-то есть во всем этом, Басаврюк.
БАСАВРЮК. Попка крепенькая.
РЕЖИССЕР. С огоньком попка!
БАСАВРЮК (похотливо). Люблю с огоньком! (Останавливает затанцевавшуюся девицу.) Все, стоп! Стоп! А теперь быстро за мной на индивидуальные пробы!
Он подходит к малышке, шлепает ее по попке, уводит в спальню. Режиссер и сценарист провожают их циничными взглядами. Помреж смотрит в список.
ПОМРЕЖ. Так, номер сорок второй! Пошел!
Перед творцами выходит рыженькая девушка, читает отрывок из Гоголя.
РЕЖИССЕР. Этот Басаврюк прямо чума какая-то, а не продюсер!
СЦЕНАРИСТ. За сегодняшний вечер у него уже шестая индивидуальная проба.
Режиссер вдруг о чем-то вспоминает, хлопает себя по лбу.
РЕЖИССЕР (кричит на красотку, которая бубнит отрывок из Гоголя). Кто-нибудь закроет ей рот или нет?
Помреж в испуге закрывает рукой рот красотке.
СЦЕНАРИСТ. Ты чего, Митрофанов?
РЕЖИССЕР. Ну-ка, ну-ка! Прочти еще раз про заброшенную церковь! Как там у Гоголя?
СЦЕНАРИСТ (открывает книгу). “Вот он!” - закричал Вий и уставил на него железный палец. И все, сколь ни было, кинулись на философа Хому. Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха. Раздался петушиный крик. Это был уже второй крик: первый прослышали гномы. Испуганные духи бросились, кто как попало, в окна и двери, чтобы поскорее вылететь, но не тут-то было: так и остались они там, завязнувши в окнах и дверях. Вошедший священник остановился при виде такого посрамленья Божьей святыни и не посмел слу- жить панихиду в таком месте. Так навеки и осталась церковь, с завязнувшими в дверях и окнах чудовищами, обросла лесом, корнями, бурьяном, диким терновником, и никто не найдет теперь к ней дороги.
РЕЖИССЕР (задумчиво). И никто не найдет теперь к ней дороги... Надо будет найти эту церковь!
СЦЕНАРИСТ (изумленно). Как найти? Какую церковь, Митрофанов?
РЕЖИССЕР. Где умер философ Хома.
СЦЕНАРИСТ (совсем обалдело). Хома?
РЕЖИССЕР. Ну, знаю, знаю, Короткевич, что ты сейчас скажешь! Что Гоголь все это придумал и что такой церкви никогда не было…
СЦЕНАРИСТ. Прошу прощенья, но каждый дурак знает, что “Вий” - это всего лишь литературный вымысел! А уж этой церкви и в помине не было.
РЕЖИССЕР. Троя тоже была литературным вымыслом, а когда раскопали, оказывается, Гомер ни-и хрена не выдумал! И амазонки были, и Геракл был, и Ахиллеса в пятку стрелой замочили по-настоящему! Так что не надо мне ля-ля тополя разводить. Я прямо вижу… вижу эту церковь! Я прямо вижу, как входит Вий и страшным голосом говорит: “Поднимите мне веки!” (Он изображает Вия, выпучив глаза, смотрит на сценариста.)
СЦЕНАРИСТ (нерешительно). Убедительно…
Режиссер задумчиво смотрит на украинскую зиму, которая после Чернобыльской аварии стала летом: жарит солнце, бездонно-синее небо и кружатся огром- ные бабочки над цветами. До Рождества осталось совсем немного. Огромный воздушный шар с надписью
“С Рождеством Христовым!” завис над Диканькой
РЕЖИССЕР. Короткевич, а ты уже привык, что у нас вместо зимы стало лето?
СЦЕНАРИСТ. Не знаю… Хотя нам еще повезло. Я слышал, что у москалей вообще вместо зимы сейчас осень. Представляешь, у москалей как наступает зима - начина-
начинают лягушки с неба падать.
РЕЖИССЕР. Что-то происходит в природе… Но что?
Загадка!
СЦЕНАРИСТ. Еще недавно я на Рождество в валенках ходил! Какие морозы были! А сейчас? Где сугробы? Где метели? Рождество через неделю, а вон солнце жарит как!
РЕЖИССЕР. Что творится с природой?
СЦЕНАРИСТ. Да-а… Загадка!
РЕЖИССЕР. Ну, хватит о пустяках! Что у нас там по сценарию?
Ночной клуб-казино “Крутой Чуб”. Камера следует по казино, где танцуют девушки стриптиз, крутится рулетка, и камера органично въезжает в кабинет Чуба, где за столом сидят карточные шулера: Вакула (любимец женщин, балагур, художник, музыкант и просто красавец), напротив него владелец казино мастер Чуб (разбогатевший провинциал, этакий Тарас Бульба сегодняшнего дня) в окружении телохранителей. Справа от Чуба сидит джентльмен почтенной внешности, явно подсадная утка Чуба. На столе лежит куча денег: играют в покер. Чуб курит сигару, смотрит в свои карты, у него четыре короля с дамой. Он бросает на стол еще пачку денег.
ЧУБ. Поднимаю еще на десять тысяч.
ДЖЕНТЛЬМЕН (театрально вздыхает). Я пас.
ЧУБ (иронично). Ну, а ты что скажешь, Вакула?
ВАКУЛА. За мной не запылится, мастер Чуб.
ЧУБ (хохочет). А я верю!
Вакула смотрит свои карты. Там совершенная ерунда: двойка, валет, семерка, дама и король, короче, ни одной комбинации. Меняет одну карту. Вместо двойки прихо- дит тройка. Чуб смотрит на часы и
