впервые пересилил страх.
— Дуська на Авиатор пошла! — крикнул кто-то.
Абреки задрали головы.
Дуська спустилась к Авиатору, глубокой расселине на середине Перьев, и несуетливо готовилась к прыжку, зная, что снизу смотрят. Зацепилась ладонью и носком калоши за край расселины, свесилась наружу, во всю ширину раскинув руки, прижавшись лицом и грудью к стене, дотянулась до кармана, пошарила в нем, притирая плотнее пальцы — и на секунду замерла так, распластавшись на вертикалке, как самолет. Здесь было невысоко, метров двенадцать, но снизу выступали острые каменные ножи.
Дуська широким маятником качнулась на одной руке, бросила карман и, плеснув шароварами, перелетела с одного Пера на другое и четко встала на узенький карниз, будто прилипла к камню.
Абреки одобрительно загудели…
По пути домой все разом вдруг свернули к одинокому камню в березняке. Ничем не примечательный трехметровый камешек был расколот надвое, над щелью краской было выведено Дуськино имя.
— Ну? Кто сегодня пробует? — Дуська по-царски уперла руки в кушак. — Главный приз на месте!
Абречата пересмеивались, похабно поглядывая на нее, подталкивали друг друга к камню.
— Разлюбили, что ли?
— Это что за хитрушка? — спросил Хасан следующего за ним по пятам Нахала.
— Дуськина щелка, — ухмыльнулся тот.
— Чего?
— Дуська ее нашла. Обещала — кто пройдет, с тем она и ночь спит.
— Ну и что, многие прошли? — не сразу спросил Хасан.
— Не… Цыган только, — нехотя ответил Нахал. — Это треплют все про нее, не верь. И сама она треплет…
Хасан глянул на Дуську. Она то ли слышала, то ли просто понимала, о чем речь, и, нагло улыбаясь, смотрела ему в глаза.
— Ну? — спросила она. — Есть желающие?
Хасан бросил папиросу в рот, прикурил.
— Гуляш! — повернулась Дуська. — Чего ночью сопел — меня вспоминал?
Гуляша вытолкнули к щели. Он обреченно глянул наверх, нахлобучил поглубже феску, потер ладони, разогревая пальцы, и пошел.
Хитрушка была непростая. Щель изгибалась крутой дугой, так что идущий должен был, зависнув на пальцах на гладкой, будто полированной кромке, опрокинуться вниз головой и переступать ногами по другой стенке, как муха по потолку.
— Не пройдет, — уверенно сказал Нахал. — Если б на плоском камне — делать нечего. А тут, видишь, в чем хитрость-то — кромка притоплена. Локти на излом стоят. Тут руки надо, как у Дуськи — у нее в обратную сторону гнутся, или грабли, как у Цыгана…
Видно было, как на каждом движении камень давил Гуляша в плечо, выжимая из щели, — вес туловища тянул его пальцы не вниз, как привычно, а вбок. Гуляш добрался едва по середины и надолго завис под хохот и свист абреков.
— Чего висишь? Созрел? — спросила Дуська.
Гуляш, не успев даже распрямиться ногами вниз, сорвался и шмякнулся на спину, как переспелая груша. Поднялся, кряхтя и через силу улыбаясь, подошел к Дуське и наклонился, подставляя зад. Та сняла калошу, размахнулась и от души врезала ему по заднице:
— В другой раз, Гуляш! Пока подушку потискай!.. Опять меня ночью, бедную, согреть некому, — вздохнула она. — Пошли!..
Проходя в отдалении мимо Четвертого, Хасан заметил под вершиной тельняшки «беркутов» и остановился посмотреть. На одну сторону от верхушки камень был, как ножом срезан, внизу крутой склон обрывался отрицаловкой метров на пятьдесят. На этом пятачке был прочищен ото мха ход — петлей от верха до самой кромки и опять наверх. Один «беркут» шел по петле, другие обсели верхушку, наблюдали.
— Красиво, — оценил Хасан. Ход был не просто рисковый, но и страшноватый — спускаться-то надо вслепую, на ощупь. — Кто придумал?
— Петлю? Пиночет разведал на страховке, расчистил, потом уж понемногу другие ходить стали, — ответил Нахал.
— Ты пощупал?
— Не, откуда? — удивился Нахал. — «Беркута» близко не пустит.
— Куда не пустит? — удивился Хасан. — На камень?
— Ну… ихний столб.
— Что значит — ихний… — опешил Хасан, но договорить не успел.
— Гляди! — ахнули все разом.
«Беркут» вдруг проскользнул вниз, и только на самой кромке, когда сердце у каждого уже ухнуло вместе с ним в холодную пустоту, — он в неловкой позе зацепился за что-то, замер, не дыша, чтоб дыханием не столкнуть себя с последней опоры.
Маленькие фигурки «беркутов» засуетились на столбе. Раскручиваясь, к пловцу полетела «сопля» — страховочный трос, но тот не мог уже шевельнуть пальцем, чтобы не сорваться в то же мгновение. По страховке спустился другой, перехватил пловца за ремень, и их вдвоем вытянули наверх.
Абреки пошли дальше, тут же забыв мимолетное происшествие — плавали все и помногу раз, никто не убился и слава Богу. Но на подходе к Скитальцу наперерез им вывалилась толпа разъяренных «беркутов». Впереди пострадавший с ободранной щекой — видно, и лицом в камень упирался, когда плыл.
— Что, суки, абречье поганое — посмотреть хотели, как я гробанусь? А вот вам в глотку! — от плеча показал он. — Живой я!
— Ты что, с болта сорвался? — спросил Цыган.
— Кто?! — наступал пловец, протягивая растопыренные пальцы. — Кто маслом ход намазал? — на ладонях у него действительно жирно блестело машинное масло.
— Эй, погоди, — Хасан проталкивался вперед. — Дай разобраться.
Но было уже поздно.
— Бей красножопых! — раздался боевой клич.
Кукла и Варежка привычно отскочили в сторону.
— Уйди, тетка! — «беркут» оттолкнул стоящую перед ним Дуську, та, не задумываясь, врезала ему коленом промеж ног и крюком по зубам.
В одно мгновение перемешались тельники и красные развилки, замелькали над головами морские ремни и тяжелые кинжалы в ножнах. На Хасана с воем выскочил «беркут», занося березовый кол, увидал незнакомое лицо, молча обежал, и с воем помчался дальше.
— Пиночет! — заорал Хасан, заметив вдали стоящего на камне командира «беркуты». — Убери своих!
— Мы твоих со столба по одному покидаем! — проорал тот в ответ, возбужденно поправляя черные проволочные очки. — Вперед, ребята!
Хасан метался между дерущихся, пытаясь разнять, потом сбил с ног одного «беркута», другого. Дрались, как обычно на Столбах, ожесточенно, но с куражом, успевая похлопать по плечу упавшего врага: «Полежи, отдохни!» или напевая что-то сквозь зубы.
— Али-баба! — закричали разом «беркуты» и абреки: одни — ликующе, другие — предупреждая друг друга. По тропе на помощь тельняшкам неслись человек двадцать из «Али-бабы» в черных пиратских платках, повязанных со лба назад.
Абреки дрогнули и начали отступать к Скитальцу. Оттуда вдруг грянул нестройный залп: несколько абречат засели между камнями и поливали из обрезов поле боя мелкой дробью. Драка стала затихать, все уже не столько махали кулаками, сколько пытались заслониться врагом от дроби.
И тут Цыган с горящими глазами вылетел на середину, держа в распахнутых граблях по самодельной гранате, весело заорал:
— На кого Бог пошлет! — и изо всех сил запулил гранаты в небо. И первый сел, прикрывая голову
