– Это от снотворного.
– Глупости, я не пью снотворное.
– Добровольно нет, а если подсыпали?
– Куда?
– Я вот тоже думаю – куда? Ты вечером что пила?
– Только минералку. – Странный у них получается разговор, ей бы выставить его за дверь, а она вместо этого послушно отвечает на дурацкие вопросы.
– Значит, в минералку и подсыпали. А что, очень удобно, из всех присутствующих за ужином ее пила только ты. Выходит, риск минимальный.
– Какой риск? Зачем подсыпать мне снотворное?
– Я по порядку, если не возражаешь. Риск, что вместе с тобой отключится кто-то еще. Это раз. Снотворное нужно было, чтобы вырубить тебя наверняка, чтобы ты не сопротивлялась и не мешала. Это два.
– Чему не мешала? – Недавний холод исчез, сменившись вдруг жаром. Не обращая внимания на порочащую женскую честь полураздетость, Яся сбросила на пол плед, посмотрела на свои дрожащие руки, перевела испуганный взгляд на Вадима.
– Не мешала тебя убивать, – ответил тот и отвернулся к окну.
– Как? – Собственный голос показался чужим. – Кто меня должен был убить? Она? Призрачная волчица?
– Господи! – Закревский резко встал, закружился по комнате. – Нет никакой призрачной волчицы! Сколько тебе можно повторять?!
Нет? А что же она тогда видела там, на дне оврага? Чью колыбельную песню слышала? И призрак женщины – это что, игра воображения?
– Тогда кто? – Сейчас не стоит спорить, лучше выслушать его версию, а потом уже думать, что делать. По-хорошему, нужно уезжать из проклятого замка, но благодетель уверен, что, даже если ей удастся сбежать отсюда, проблему это не решит. Жена внука Закревского теперь главный объект родового проклятия.
Вадим ответил не сразу, долго что-то обдумывал, что-то взвешивал, а когда заговорил, Ясе показалось, что он постарел лет на десять, таким мрачным и незнакомым сделался его взгляд.
– Человек! Из плоти и крови. Не верю я в родовое проклятие, а вот в людскую жадность и подлость верю, особенно теперь.
– Тогда объясни.
– Не было никакого призрака. – Он остановился напротив открытого окна, наклонил голову, к чему-то прислушиваясь.
– Я своими глазами видела.
– Ты видела не призрак, а загримированную женщину. Ту самую, которая до недавних пор всего лишь пыталась тебя запугать, а этой ночью решилась на убийство. Видишь? – Резким движением он отдернул тяжелые бархатные портьеры. – Подойди, посмотри!
Яся подошла, присела на корточки, чтобы лучше видеть. Закрытая пластиковой крышкой пол-литровая банка, до краев заполненная чем-то густым, вишнево-красным, и волчья лапа в полиэтиленовом пакете.
– Что это? – Она отдернула руку от пакета.
– Это следы призрачной волчицы, – усмехнулся Вадим. – Хорошо придумано, как считаешь? Играть на человеческих страхах – что может быть проще?! Сначала рассказать старинную легенду, затем подкрепить ее вещественными доказательствами и уже потом, под прикрытием слепой человеческой веры, совершить преступление. Знаешь, что случилось бы сегодняшней ночью?
– Что?
– Выбросили б тебя под шумок из окна, заляпали бы комнату кровавыми волчьими следами, а утром, когда нашли бы у стен замка твой хладный труп, списали б все на происки призрачной волчицы или, что тоже не исключено, на твою слабую психику.
– Откуда ты знаешь, что было бы именно так? – Яся подошла к Закревскому вплотную, посмотрела ему в глаза. – Почему так уверен в этом?
Прежде чем ответить, он смерил ее долгим взглядом, точно видел впервые в жизни, а когда заговорил, голос его изменился, стал мягче:
– Потому что, когда я наконец прорвался в твою комнату, женщина как раз тащила тебя к окну. Как думаешь, зачем? Чтобы ты воздуха свежего глотнула?
– А как ты прорвался в мою комнату, если дверь до сих пор закрыта на ключ? – Что же это получается? Он специально не спал, караулил? Заранее знал или просто решил проверить подозрения?
– Я через окошко, по карнизу.
– А она как?
– Пойдем, покажу. – Вадим, сжав ее руку, потянул Ясю за собой в ванную: – Смотри!
Пара секунд – и после легкого, едва различимого щелчка часть стены повернулась вокруг своей оси, открывая вход в узкий, неосвещенный коридор. По босым ногам потянуло холодом, как тогда, во время ее самой первой встречи с призраком.
– Ну, убедилась? – Вадим стоял, прижавшись спиной к стене, скрестив на груди руки.
– Что с твоей одеждой? – вместо ответа спросила Яся, осторожно коснувшись окровавленного рукава рубашки.
Он проследил за ее взглядом, и на лице его появилась гримаса боли.
– Это не моя.
– А чья?
– Ее.
– Той женщины? Ты ее видел?
– Да.
– И можешь узнать, если увидишь еще раз?
– Яся, – Закревский больно сжал ее плечи, – я ее больше не увижу.
– Почему? – Его прикосновения были грубыми, но Ясе вдруг невыносимо сильно захотелось, чтобы он ее не отпускал. Так, прижимаясь макушкой к его небритому подбородку, было проще смириться с тем, что жизнь ее больше никогда не станет такой беззаботной и ясной, как раньше. – Почему не увидишь? – повторила она шепотом.
– Потому что она мертва, – сказал, как отрезал, разжал объятия, оттолкнул от себя. – Теперь уже по- настоящему мертва. Лежит сейчас вместо тебя там, внизу.
– Откуда ты знаешь?
– Неважно.
От страшной догадки перехватило дыхание.
– Вадим, это ты ее, да?
– Нет! – он качнул головой. – Она сама. Попала в собственную ловушку. Все, хватит вопросов!
Хватит? Да как же можно без вопросов?…
– А лицо? Ты видел ее лицо?
– Я сказал – хватит!
– Ты ее знаешь?
Он не стал отвечать, вместо этого снова схватил Ясю за руку, больно сжал пальцы, произнес злым шепотом:
– Все. На сегодня довольно. Мне нужно к себе, а ты ложись. Нельзя, чтобы нас видели вместе.
Господи, да кто же их увидит?! А если даже и увидит, то что в этом странного? Они ведь уже два дня как муж и жена.
– Я тут одна не останусь! – Яся протестующе замотала головой.
– Останешься! Просто доверься мне, делай, что велю. Если начнут спрашивать про сегодняшнюю ночь, ответишь, что ничего не слышала, ничего не видела. Скажешь, болела голова и ты пораньше легла спать.
