темноту, до упора выжимал газ, молчал, когда внедорожник с раздраженным ревом замер на подъездной дорожке у дома.
Не нужно было оставлять ее одну! К черту важность и конфиденциальность! Марта должна была находиться с ним. Уже ни на что не надеясь, Арсений набрал наизусть выученный номер, всмотрелся в утопающий в темноте дом, лишь кое-где подсвеченный льющимся из окон электрическим светом. Окна Мартиной комнаты были черны. Вот и верь после этого женским обещаниям...
Грим, сидевший спокойно у его ног, вдруг заволновался, тихо зарычал.
— Что там? — Арсений ухватил пса за ошейник.
— Это я. — Темнота сначала сгустилась, а потом превратилась в тонкую женскую фигуру. Марта!
— Я велел тебе сидеть дома! — Арсений и сам не знал, какое из двух чувств, его одолевающих, сильнее: облегчение или злость. — Почему ты не отвечала на звонки?
— Прости. — Она подошла почти вплотную, опасливо покосилась на неспокойно переминающегося с лапы на лапу Грима. — Арсений, я теперь все знаю. — В молочном свете луны ее лицо казалось бездушной маской, на которой живыми оставались только глаза, а призрачная диадема над ее головой тревожно вспыхивала кровавыми сполохами. — Нам нужно поговорить.
Да, им уже давно нужно поговорить.
— Пойдем в дом, Марта. — Он хотел, было
