— А что, — Нюра заволновалась, ее маленькие глазенки округлились, а щеки стали еще румянее, — что... дружба — круговая порука? Да? Тебе и самому там делать нечего. Значит, вы, значит, оба не будете на новогоднем вечере, да?..
— Не слушай — врет! — обронил Горка, он хотел хоть чем-нибудь угодить девушке, что-то она в последнее время замкнуто держалась с ним.
Нюра счастливо всплеснула руками:
— Ой, Андрюшк, преужасный ты! А в клуб гармонь купили — не усидишь. А если б вы знали, как Граня комиссаршу играет — загляденье! — Помахала рукой в вязаной рукавичке и посеменила, покатилась дальше. Уж издали крикнула: — А про меня опять в газете написали! — И заливистого раскололась. — Умора!
Горка повеселел, но зато Андрей надулся. Он, конечно, не хотел большого шуму, но хотя бы в порядке вежливости кто-нибудь спросил: «Как ты там, Андрюха, с волком расправился? Расскажи, интересно». Нюрочка о себе не забыла, прихвастнула, а о нем молчок. Точно сговорились все.
— Слышал, как я волка вилами заколол?
— Очередной анекдот?
— Нет, серьезно! Прошлой ночью. Значит, никто не говорил? Странно. Наверное, товарищ Буренина забыла. А мне и сейчас плечом нельзя повести.
— Интересно-о! Может, расскажешь?..
В окнах утегеновского дома уже зажглись огни. Во дворе стоял «газик» механика, а у дверей свернулся борзой пес, с которым Утегенов почти никогда не расставался. Он сажал его в кабину рядом с собой и так ездил и в поле, и в район, и в город. Несведущим в поселке говорили: «Где увидите рябого тощего кобеля, там и механика ищите». Парням пес обнюхал руки, повилял хвостом, как старым знакомым, и вновь свернулся возле порога.
В доме Утегенова обстановка была полуевропейская, полуазиатская. Сапар сидел на низкой скамеечке в майке И пижамных полосатых брюках, закатанных до колен. Опустив голые ступни в таз с теплой водой, он читал газету и поглаживал ежик волос. У Андрея непроизвольно сжались кулаки: перед Сапаром на корточках сидела его жена Айша, худощавая, по-восточному красивая женщина лет тридцати. Она мыла его толстые волосатые ноги и не оглянулась на вошедших, только вспыхнули ее маленькие уши да лицо опустилось к эмалированному тазику, словно она хотела спрятаться в белесом паре, идущем от воды.
Сапар отложил газету, через плечо жены протянул парням крупную мясистую руку. Горка пожал ее, а Андрей сунул свою за спину. Утегенов вскинул широкие редкие брови:
— Что? У тебя рука болит? Ну, ладно. Айда, проходите, сейчас чай пить будем. — Взял газету, чиркнул по ней пальцем: — Видели сводку? В нашем управлении, так сказать, самый большой отход скота. Грачев был вчера — ой, шибко ругался... Раздевайтесь, проходите. Слушать не буду, сначала чай, потом — дело Айда, мальчишки!
Горка начал было расстегивать пальто, но, глянув на злое белое лицо Андрея, снова стал ловить пуговицами петли. «Чего он взбесился? На него и на мертвого, наверное, не угодишь» А Ветланов шагнул к Айше, взял ее за узкие плечи.
— Встаньте! Стыдно!
Она нерешительно поднялась, безвольно опустив тонкие мокрые руки. От неожиданности Сапар с минуту не мог вымолвить слова. Наконец поднял одну ногу, отряхнул над тазом, ступил на пол, то же сделал и другой ногой. Придвинулся к Андрею.
— Что хотел ты сказать этим?
«Сейчас сцепятся! — Горка затосковал, словно кот на заборе, окруженном псиной стаей. Начал потихоньку нащупывать дверную скобу. — Чего он, как истукан, застыл? Драпать надо. Не знает, что ли, этого бешеного Сапара!»
— Ты, наверное, догадался, Сапар Утегенович, что я хотел сказать.
— К-ка-ак?!
Андрей пожал плечами: дескать, добавить ничего не может
— Молокосос! С-опляк!
— Зачем же кричать? Дядя Базыл говорит: «Если б при помощи крика можно было построить дом, осел построил бы целую улицу».
У Сапара судорога перекосила широкое лицо, колени поджались, как для прыжка. И механик действительно прыгнул — к ружью на стене. Истошно вскрикнула Айша.
Горка ракетой вылетел в сенцы. За его спиной оглушающе бабахнуло. Ничего не видя, споткнулся о кобеля, тот с визгом бросился в сторону, а Горка врезался головой в сугроб.
— Караул! Убивают!
Глухие из-под снега крики услышал Марат, только что возвратившийся из города. Он отвел машину в гараж и шел в это время мимо Утегеновых. Марат, не раздумывая, сиганул через плетень. В засиненном сумерками дворе он увидел барахтающегося в сугробе Горку. Схватил его поперек туловища, пытаясь поднять, но Горка отчаянно отбивался, он, вероятно, думал, что это Сапар решил и с ним расправиться.
— Как ты сюда попал? Что ты там ищешь?
Горка узнал наконец Марата. Проворно пошарил в разбитом сугробе, отыскивая шапку. Хлопнул ею о колено, выбивая снег, натянул на голову.
— Ты языка лишился, что ли?
— Там... Сапар убивает... Из ружья...
Горка прицелился было к калитке, но Марат сцапал его выше локтя:
— Что за глупости! Идем в дом. Иди следом, да не колотись, а то зубы повыпадают.
В темных сенцах под ногами ругнувшегося Марата что-то бухнуло. Горка инстинктивно прянул назад, но сейчас же сообразил, что это цинковое корыто, очевидно, сваленное им со стены при паническом бегстве. И Горке еще больше, чем до этого, захотелось удрать.
Марат распахнул дверь. Прямо возле нее, закинув ногу на ногу, сидел на стуле Андрей. Прикрыв ладонью заплаканные глаза, Айша скрылась в боковушке, а Сапар будто и не поднимался со своей низенькой скамеечки. Тяжело, исподлобья глянул на Марата. Ружье висело на стене.
— Что у вас тут происходит? Извиняюсь, здравствуйте, во-первых.
— Здравствуйте, Марат Николаевич. Что происходит? — на лице Андрея выразилось, казалось, самое неподдельное удивление. — Ничего особенного. Сапар Утегенович предлагает мне ружье на время, нас волки одолели. Вот, видите? — он расстегнул ворот рубашки и показал забинтованное плечо. — Я одного вилами убил, но и он меня достал чуток.
Марат успел перехватить благодарный взгляд механика, брошенный на Андрея, однако не подал и виду. Наоборот, покосился на Пустобаева и значительно качнул головой.
— Всяк судит о другом в меру своей испорченности.
Горка проглотил обиду молча, лишь про себя констатировал: «Идиоты!»
Похоже, что с души Утегенова гора свалилась. Он весело засуетился, приглашая гостей к ужину. Андрей сразу отказался:
— Я не буду есть, я расстроенный, у меня ноги ломит Ну и ничего смешного! Правда, у меня ноги на улицу просятся. Ружье я у вас не возьму, Сапар Утегенович, а вот трактор — хоть сейчас заберу.
— Завтра, Андрюша, пригоним. Заходи, всегда дорогим кунаком будешь. — Сапар прошел проводить гостей, прощаясь, тронул Андрея за рукав, пошутил: — Старое, так сказать, не вспоминай. Как не ошибаться?! Сам знаешь, оклад маленький, референтов нет.
— Конечно, знаю. А правду говорят, Сапар Утегенович, что ваша жена музыкальное училище окончила?
— Уй, какая правда! Давно было, ничего не помнит Айша.
— М-да! — Не только Андрей, все уловили в его голосе торопливость, желание затушевать этот разговор. — М-да. Жаль, что не помнит. Верно, Марат Николаевич?
— Жаль, жаль!
— Само собой! — поддержал и приободрившийся Горка.
