Казаки недовольно загудели, но атаман снова успокаивающе поднял руку.
– Но наших русских лодок им не видать. Пусть своим ходом добираются.
– Как это? – уронил пенсне штатский.
– А вплавь!
Штатский с минуту пытался осмыслить сказанное, глянул в сторону почти бескрайнего Амура и растерянно моргнул.
– Они же потонут все…
Атаман развел руками:
– А это уже не наша забота.
– А если они жаловаться начнут?
Атаман рассмеялся.
– Я же сказал, что выполню приказ. А я слово держу. Так что, ваше…ство, назад никто не повернет. А если кто артачиться будет, мы с теми по-нашему, по-русски поговорим.
Когда от поселка на них помчалась казачья лавина, Бао понял, что назревает беда. Он выхватил у Цзинь укутанного в теплую кофту «маленького императора» Вана, взял жену за руку и, расталкивая взволнованную толпу, побежал к Амуру, надеясь берегом прорваться назад, к Благовещенску. Но его тут же отбросили назад обогнувшие толпу со всех сторон всадники.
– Куда прешься, рожа немытая?!
Толпа охнула и – вся – подалась вслед за Бао к Амуру.
– Значитца, так, господа китаезы! – громко оповестил атаман. – Приказ губернатора все слышали! Вперед! За родину!
Толпа встревоженно загудела, и атаман повернулся к своим:
– Давай, ребята! Дави косоглазых!
Конники засвистели, заулюлюкали, послали лошадей вперед и, размахивая над головами кто шашкой, кто нагайкой, начали оттеснять толпу к реке. А со стороны поселка все подходили и подходили все новые и новые мужики – кто с топором, кто с дубьем.
– Что вы делаете?! – заорал кто-то, но тут же щелкнул винтовочный выстрел, второй, третий, и женщины завизжали, толпа смешалась, и люди, падая, вставая и давя друг друга, побежали прочь – к реке.
– Вперед, православные! За веру! За царя! За Отечество! Бей косоглазых! Россия для русских!
Бао подтянул к себе Цзинь и, стараясь не выронить Вана, тоже стал отступать, но едва первые ряды по пояс вошли в воду, перепуганные дети зашлись плачем, и толпа подалась обратно – на берег. Щелкали выстрелы, чмокали нагайки, но огромная, растянутая вдоль берега на сотни саженей масса подчинялась только сама себе и то вползала в воду, то снова подавалась на берег. А потом один китаец рискнул и пошел напролом.
Бао знал этого парнишку по имени Сю. Племянник лавочника Юй Сена и внук его тещи пятнадцатилетний Сю подхватил сестренку и, прижав ее руками к груди, не обращая внимания на чмоканье нагаек по его спине, побежал меж конников, шаг за шагом все далее вырываясь за пределы этого безумия. И тогда крайние ряды дрогнули, от толпы начали отделяться все новые и новые беглецы, а казаки вытащили шашки из ножен.
В следующий миг берег превратился в ад. Бао видел, как отлетела и покатилась по траве отчаянная голова пятнадцатилетнего Сю, как недоуменно смотрит на брызгающую кровью культю вместо руки его пятилетняя сестренка и как взвывшая не своим голосом теща лавочника Юй Сена кинулась к ним, но получила топором в лицо, упала на четвереньки и, загребая песок пухлыми руками и дергая окровавленной головой, снова поползла навстречу внучке…
– Пошли, – поджав губы, потащил Бао жену в сторону реки.
Он уже видел, что придется плыть.
– Иди, Бао, – вырвала руку Цзинь. – Ты же знаешь, я не умею.
– Я перевезу, – снова ухватил ее за руку Бао, и она снова вырвалась и подалась назад.
– Нет. Ты должен спасти нашего ребенка. Двоих тебе не вытащить.
Бао зарычал, кинулся к ней, как вдруг время словно замедлилось, голова Цзинь дернулась назад, а шея окрасилась кровью. Бао поднял глаза. Над ним уже поднималась вставшая на дыбы казачья лошадь.
– Ма-а! – заорал маленький Ван.
Бао упал на колени и склонился над женой.
– Ван… – беззвучно, одними губами произнесла Цзинь и вдруг улыбнулась. – Мой маленький император…
Шли часы, Курбана все не было, а тем временем там, на берегу, определенно что-то происходило. Сидящий в ивняке поручик видел немногое: беготню встревоженных китайцев, яростные крики, плеск воды, и в конце концов Семенов не выдержал.
– Я только гляну, – повернулся он к казакам и, хоронясь в плотной листве, выполз на пригорок.
Небольшой отряд хорошо вооруженных китайских солдат и почти такой же по численности отряд хунгузов с древними длинноствольными ружьями и двумя большими охотничьими луками суетились вокруг двух лодок и отчаянно ругались.
«За лодки спорят, – понял Семенов. – Не-е… хунгузам не устоять».
