Казаки заволновались, загремели оружием, и Загорулько поднял руку.
– Спокойно, ребята… Что вы, как дети, право слово… Слышали же, люди поговорить хотят.
Курбан подавил саркастическую улыбку. На месте начальника отряда он бы хунгузам не доверял. А потом ветви молодого кедрача у тропы вдруг дрогнули, и к отряду выехали трое – монгол в огромной лисьей шапке и два китайца в потрепанных солдатских балахонах. Курбан удивился – обычно беглые китайские солдаты прибивались только к своим, но тут же собрался в комок и отбросил все лишние мысли. Он знал: сейчас будет разговор о цене за проход по этой территории, а по сути, о цене, которую готов заплатить отряд за свои жизни.
– Скажи им сразу: деньги мне не нужны, – презрительно скривился монгол.
– Он сказал, что деньги отбирать не будет, – удивленно перевел Курбан и быстро оглядел русских. Казаки сидели в седлах так напряженно, словно от степени прямоты их спин зависела их собственная жизнь.
– А что им надо? – старательно скрывая нервную дрожь, выдавил Загорулько.
– А что тебе надо? – перевел Курбан.
– Я хочу знать, правда ли, что русские хотят построить свою дьявольскую дорогу на нашей земле, – с вызовом поинтересовался монгол.
Курбан перевел.
– Скажи им, что наш царь договорился с Ее Величеством китайской императрицей, – сглотнул начальник отряда.
– Русские договорились с Орхидеей, – назвал, императрицу истинным, безо всяких титулов, именем Курбан.
– С этой старой шлюхой?! – возмутился монгол и повернулся назад, к своим. – Вы слышали?! Она отдала нашу землю орусам!
Горы отозвались возмущенным рокотом.
– Это не навсегда, – попытался объяснить суть дела Загорулько. – Речь идет о взаимовыгодной аренде…
– Убить их! – зарокотали горы, и Курбан уже видел: требование русские понимают и без перевода.
И тогда он поднял руку.
– Ты сказал, что это земля хунгузов?
– Всегда так было, – гордо выпятил подбородок монгол.
И тогда Курбан сунул руку за пазуху и вытащил бабушкин амулет.
– Клянусь честью моей семьи, вся эта земля принадлежит мне, – веско произнес он и подъехал поближе – так, чтобы потомок Хунгуз-хана мог рассмотреть семейную реликвию.
– Гурбельджин? – охнул монгол. – Ты из рода Гурбельджин?!
– У тебя хорошие глаза, – констатировал Курбан.
Чующие, что вся их судьба болтается на волоске, русские напряженно ждали, а монгол все никак не мог поверить своим глазам.
– Ты не можешь быть хозяином этой земли, – вдруг усмехнулся он. – И ты сам знаешь почему.
– Хочешь убедиться, что могу? – возразил Курбан, пришпорил лошадь и подъехал совсем близко.
Не слезая с коня, он расстегнул ватную куртку, задрал рубаху до подбородка, развязал шнурок на широких штанах и приспустил их до самого седла. И тогда китайцы растерянно переглянулись, а монгол побледнел и склонил голову.
– Прошу прощения, Ваше Величество.
Все это было похоже на сон: только что хотевшие, да и вполне способные перестрелять их всех бандиты тихо, без единого слова растаяли в зарослях молодого кедрача, и как только звуки копыт их маленьких мохнатых лошадей окончательно стихли, пошел снег.
Огромные белые хлопья полетели на черную мокрую землю, и в считаные секунды она вся стала пронзительно белой.
– Что ты ему сказал? – с немыслимым облегчением выдохнул Семенов.
– Что он им сказал? – загомонили казаки. – Что… что… что им… сказал?..
– Правду, – усмехнулся Курбан и туго затянул шнурок на штанах. – Они ведь здесь – почти все – от Хунгуз-хана род ведут.
– От Чингисхана? – на китайский манер исказил имя полководца подъехавший Загорулько.
Толмач кивнул.
– Дикие люди. Но старый закон помнят.
Так ничего и не понявшие казаки, не теряя времени, пришпорили лошадей, чтобы как можно быстрее вырваться из этого жуткого и опасного – случись драться – места. И только Семенова услышанное зацепило.
– Ты хочешь сказать, они помнят самого Чингисхана? – повернулся он к этому странному тунгусу.
– Они – его кровь, – пожал плечами Курбан.
– А ты?