«ПОРУЧИКА СЕМЕНОВА ИВ АЛ АРЕСТОВАТЬ ЗПТ ПОДРОБНО ДОПРОСИТЬ УНИЧТОЖЕНИИ ЭКСПЕДИЦИИ ЭНГЕЛЬГАРДТА ТЧК СЛУЧАЕ СОПРОТИВЛЕНИЯ ИЛИ СОКРЫТИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ОТПРАВИТЬ КОНВОЕМ ХАБАРОВСК ШТАБ ГРОДЕКОВА ТЧК»
Загорулько непонимающе тряхнул головой и еще раз перечитал телеграмму. И снова ничего не понял.
– Никодим Федорыч! – подозвал он есаула. – А ну гляньте! Что скажете?
Есаул медленно, по слогам прочел текст и удивленно поднял нависающие над глазами мохнатые брови.
– Они там, в комендатуре, чего – охренели? Это ж наш лучший офицер!
– Вот и я говорю… – начал Загорулько и вдруг осознал, что в штаб Гродекова за пьяную драку вызывать не станут, и осекся. – А, кстати, где он?
– В город пошел, – махнул в сторону затихающих темных улиц есаул, – наверное, уже вернулся.
– А ну пошли в лагерь, – забеспокоился Загорулько. – Заодно посмотрим, сколько наши хлопцы на грудь приняли.
Капитан не мог этого объяснить, но у него были очень плохие предчувствия, очень плохие…
К приходу капитана и есаула в лагерь вернулись все – кроме поручика Семенова.
– Кто видал, куда пошел поручик? – громко вопросил есаул.
– Не-е, не видали, Никодим Федорыч, – нетрезво протянули казаки. – А шо?
И тогда к Загорулько подошел толмач.
– Ваше превосходительство, – потянул он капитана за рукав.
– Отстань, не до тебя! – отмахнулся Загорулько.
– Я видел их превосходительство, – тихо произнес толмач. – Их в полицию забрали.
– Что-о?! – обомлел капитан. – Как в полицию?! Кто посмел?!
Через считаные минуты, получив от есаула команду «по коням», отряд ворвался в ночной город. Казаки мигом оцепили полицейское управление, отобрали у часового саблю, пробежали по кабинетам, не особо разбираясь, кто здесь кто, набили морду то ли пяти, то ли шести полицейским, и только у лестницы, ведущей в подвал, застопорились.
– Что там еще?! – взревел, продираясь через ребят, есаул, а едва продрался, замер.
Из подвальных дверей торчал ствол английского пулемета, а прямо за ним угадывалось жесткое, почти нечеловеческое в своем спокойствии, тощее, обрамленное седыми волосами лицо.
– Господин капитан! – полуобернувшись, позвал есаул. – Туточки дипломатический конфликт назревает…
Загорулько прошел мимо расступившихся казаков.
– Мне нужен поручик Семенов, – стараясь не смотреть в черное отверстие ствола, громко объяснил он цель «визита» и повернулся к толмачу, – переведи.
– Семенов арестован, – на прекрасном русском языке отрезал китаец.
– Это я знаю, – жестко кивнул Загорулько, – но на каком основании?
– Семенов убийца и шпион, – коротко ответил седой. – Он будет наказан.
– И у вас есть доказательства? – презрительно усмехнулся Загорулько.
– Солдат уберите, – потребовал китаец, – тогда будем переговаривать.
Загорулько вспомнил телеграмму Никольского коменданта, на секунду задумался и повернулся к казакам.
– Все ребята, спасибо за службу, всем отойти во двор и ждать меня.
Стопка убористо исписанной иероглифами мятой бумаги капитана ничуть не убедила, однако когда он увидел шифровку с гербом, в груди екнуло. Точно такие же бумаги вез и он сам. Нет, ничего особенного в них не было, скорее просто защита от ненужного любопытства местных самодуров – как раз на такой случай, как сейчас.
Но в одном китаец был прав: никто, кроме начальника отряда, к подобным документам отношения не имел. Лично его, Загорулько, пакет бумаг, включая карты и графики, так и лежал в сумке – листок к листку. И поскольку Энгельгардт убит, а Семенов жив и листок найден по следам продвижения в глубь страны Семенова, выводы напрашивались невеселые.
Загорулько еще раз просмотрел немного испачканную кровью улику, покачал головой и вышел во двор. Теперь он даже представления не имел, как будет отвечать коменданту Никольска.
– Их превосходительство не виноват, – подошел сбоку толмач. – Я точно знаю…
Загорулько вздохнул и вдруг подумал, что, возможно, толмач прав. И если он, капитан русской армии, пусть и формально в отставке, оставит товарища в беде, не проверив данные десять раз…
– Где его взяли? – развернулся он к толмачу.
– У проститутки, – глотнул тот.
– Показывай точно где, – собрался в комок Загорулько. – Я им тут всем покажу кузькину мать!
Толмач кивнул, не теряя ни секунды, быстро повел капитана, а вслед за ним и весь отряд узкой, невыносимо загаженной улочкой, подвел к одной из доброго десятка почти одинаковых дверей и уверенно
