— Чьей фотографии?
— Мамы твоей.
— Нет, здесь нет. А что?..
— Да просто так, — ответил Андрей Иванович и снова замолчал.
Сверху по-прежнему доносился могучий гул ветра. Тайга шумела, как разбушевавшееся море, и Саше казалось, что это звучит ее последняя прощальная песня.
— Саша, — вновь заговорил Андрей Иванович. — Ведь мы с тобой друзья?
Мальчик недоуменно посмотрел в глаза геолога и молча кивнул головой.
— И ты мне веришь? — продолжал тот глуховатым голосом.
— Андрей Иванович, зачем вы это спрашиваете? Вы же знаете, что вы для меня…
— Видишь ли, Саша, — перебил его геолог. — Мне надо поговорить с тобой как мужчине с мужчиной по… очень важному делу.
— Я слушаю вас, Андрей Иванович…
— Я хотел спросить тебя, Саша, вот о чем… Во время твоей болезни я нечаянно обнаружил у тебя маленький малахитовый глобус… Скажи мне, как попала к тебе эта вещица?..
Саша вздрогнул:
— Глобус?.. Он у вас? Вы его никому не отдали?
— Нет, Саша, я сохранил его. Но откуда он у тебя?
Саша немного помолчал, а потом тихо ответил:
— Этот глобус дала мне мама и сказала, что это единственная память о моем отце. Я никогда не видел своего отца, Андрей Иванович… Нет, видел, но… не помню его совсем. И потому глобус этот мне очень дорог…
— А ты знаешь, что у него внутри?
— Да… То есть я видел, что в нем. Я нечаянно раскрыл его однажды и увидел красивый камень. А на камне чей-то портрет…
— И что же ты подумал об этом? — спросил Андрей Иванович в сильном волнении. — Что тебе сказала об этом мама?
— Она… ничего не сказала мне. А я… тоже не знаю, что это за камень. Но портрет… Понимаете, Андрей Иванович, портрет мне почему-то очень знаком, Я где-то видел это лицо. И не просто видел…
Саша замолчал.
— Да, ты не просто его видел, Саша, — сказал Андрей Иванович тихим голосом. — Это лицо твоей матери.
— Как… Что вы говорите?! А почему вы это знаете?..
— Потому что… Потому что отец твой не погиб, Саша. Он… Одним словом — милый мой мальчик!.. Сашулька… Ведь ты мой сын… Понимаешь ты это?.. Сынок мой!.. Я искал тебя столько лет! Я объехал полсвета. И вот… — голос геолога прервался.
А Саша вдруг выпрямился, поднял глаза кверху и будто в тумане увидел густые сросшиеся брови, большой высокий лоб и такие дорогие, такие родные глаза, что сердце его сжалось, дыхание остановилось от волнения, а руки сами потянулись к широким плечам отца. Он вспомнил, что когда-то давно уже видел это лицо, эти упрямые складки возле губ, этот большой с горбинкой нос. И когда заметил, что в глазах отца блеснули слезы, бросился к нему на грудь и задохнулся в счастливых рыданиях.
— Папа!.. Папа… — повторял он тихим беззвучным шепотом, — Я вспомнил все!.. Я вспоминал это все время. Я знал, что найду тебя. Я вспомнил, вспомнил!.. У тебя была мягкая коричневая куртка и потом… у нас были рыбки… Да? Смешные красненькие рыбки…
— Да, сынок, да. У нас был большой аквариум. Мы купили его в день твоего рождения, когда тебе исполнилось два года. И мама… — он запнулся…
— Мама… — Саша поднял глаза на отца и вдруг ясно вспомнил, как давно-давно он вот так же лежал на этих теплых мягких коленях, видел эти густые брови, широкий крутой подбородок и чуть прищуренные ласковые глаза. А рядом с ними были другие глаза — огромные голубые глаза его матери. Ему показалось даже, что он слышит ее голос, видит ее улыбку, чувствует запах ее волос. Он будто снова ощутил нежное прикосновение ее мягких, теплых рук…
— Мама! Я помню ее… Помню!
— Что ты помнишь, сынок?
— Я помню, как она смотрела на меня. И еще — как пахли ее волосы…. Но где она теперь… наша мама?
— Теперь ее уже нет… Ее отняла у нас война. Она погибла от фашистской бомбы вскоре после того, как я ушел на фронт…
Андрей Иванович тяжело вздохнул и опустил голову. Саша молчал. Его мучил теперь один вопрос. Но он не знал, как о нем заговорить. Наконец он сказал:
— А кто же…
Отец погладил его по голове.
— Ты спрашиваешь о матери, с которой теперь живешь?
Саша молча кивнул.
— Это, Саша, твоя вторая мать. И ты не стесняйся называть ее матерью. Я никогда ее не видел, но готов встать перед ней на колени и от всего сердца поблагодарить за то, что вырастила тебя таким, какой ты сейчас.
— Нет, я сам!
— Что сам?
— Все сам. Я все время старался быть похожим на тебя. Я знал, что ты такой… Настоящий человек.
Андрей Иванович улыбнулся.
— Это тебе казалось, мой мальчик. Но свою родную мать ты тоже не должен забывать. Она стоит этого…
— Папа. Дай мне этот глобус… В память о ней.
— Ну что ж… Возьми его. И пусть он всегда напоминает тебе о нашей маме…
Андрей Иванович вынул из кармана бумажник и извлек оттуда малахитовый шарик.
— А что у тебя там еще?
Геолог подал бумажник Саше, и он увидел в нем. тонкую красную книжечку и золотую звезду.
— Что это?
— Посмотри.
Саша взял в руки красную книжечку и прочел:
— Коммунистическая партия Советского Союза…
Один уголок книжечки был сильно потрепан и будто подпален. Саша поднял глаза на отца:
— А это?
— Это след фашистской пули. Надолго вывела она меня из строя. Но все-таки я успел побывать в Берлине.
— А звезда? Значит, ты Герой Советского Союза?!
— Я крепко мстил за тебя и за твою маму. И мне очень хотелось, чтобы все люди были счастливы.
— …Вот о чем я узнал в тот день, Наташа, — закончил Саша свой рассказ и снова приник к окну.
Наташа поднялась с места и встала рядом с ним.
Под крыльями самолета все так же расстилалась вековая тайга. Ей не было ни конца, ни края. Она неслась им навстречу, как безбрежное бушующее море. А им казалось, что это летит сама жизнь — большая, таинственная, прекрасная.
ЭПИЛОГ
