–?Запомни, как зовут тебя и сколько тебе лет. Не хватало еще, чтобы первый же патруль выяснил, что ты фамилию свою не помнишь. Оружие у тебя будет – автомат МР-40. И держи свои полномочия. – Бодров протянул мне обычный пистолетный, он же автоматный патрон «Люгера 08».
–?Пороха в нем совсем немного, и твои полномочия – на папиросной бумаге. Храни его отдельно. Если – всяко может случиться – придется отстреливаться, выстрели им. Бумага сразу сгорит, и никаких следов не останется. Улика просто перестанет существовать.
Хитро, а я-то голову ломал – какую бумагу мне дадут для подтверждения моих полномочий и куда ее прятать.
–?На переговорах вытащишь из патрона пулю и достанешь документ, – продолжал инструктировать меня майор. – С немцами старайся меньше контактировать, конфликтов избегай. Они сейчас к власовцам настороженно относятся, не вполне доверяют. Куришь?
–?Курю, но не злоупотребляю.
–?Это хорошо. Держи.
Бодров протянул мне пачку немецких сигарет и зажигалку. Дрянь сигареты, пробовал я их на фронте – бумага, пропитанная табачным настоем.
–?Это еще не все.
Майор открыл пачку.
–?Смотри. Вот у этой сигареты краешек чуть надорван. В ней – пароль и частота рации для связи с нашим командованием. Не ошибись, а то закуришь и останешься без связи. Но лучше – на всякий случай – запомни. С памятью-то у тебя как?
–?Не жалуюсь пока.
–?А то в деле твоем написано «ранен был трижды, контужен».
Выходит, личное дело мое он изучил внимательно.
–?Запоминай! Пароль: «В Варшаве дождь». Ответ: «У нас есть зонтик».
Смешной пароль какой-то. Ну так и у немцев было нечто похожее: «Над всей Испанией безоблачное небо», послужившее сигналом к испанским событиям 1937 года – при мятеже Франко, поддержанном немцами.
–?И частоту запомни.
Майор назвал частоту – основную и запасную.
–?Повтори.
Я послушно повторил.
–?То, что с парашютом не прыгал, – плохо, но тебе помогут: пнут под зад в самолете в нужный момент.
–?Не надо, я сам прыгну.
–?Да я не в обиду. Испытанные агенты, у которых не одна ходка за линию фронта и не один убитый фриц на счету, и то дрейфят, когда из самолета в бездну шагнуть надо. Запасного парашюта не будет. И так вещей много – автомат, солдатский ранец, чтобы все по форме было, как у настоящего власовского солдата.
Мы сидели до поздней ночи, и Бодров мне все рассказывал и рассказывал – о власовцах, ценах на продукты и выпивку в кафе и пивных, чтобы впросак не попасть, и еще о многих других мелочах, на которых «горят» и достаточно опытные разведчики. Уже за полночь его язык стал заплетаться, и Бодров начал «клевать носом».
–?Давай, наверное, спать, Петр. Завтра продолжим, а сегодня устал я что-то. Поверишь ли – нет ли, я в отделе уже почти два года, и никого мы не готовили так быстро. Понятно, что ты не новичок. Во многих операциях СМЕРШа участвовал, и в тыл к немцам не раз ходил. Но у нас своя специфика. Мы работаем глубоко в тылу немцев, практически всегда разрабатываем легенду, готовим документы, внедрение. На все минимум два месяца уходит, и то если агент уже кое-какой опыт имеет, как говорится – не с улицы зашел. А с тобой – два дня. Вот думаю, пытаюсь вспомнить – не допустили ли мы какого упущения впопыхах. И времени, чтобы сгладить все шероховатости, уже нет. Да вроде в главном все схвачено. Выброска завтра в ночь, потому, если непонятно что-то, завтра еще день есть – спросишь у меня. После выброски спрашивать поздно будет, там уже сам. Все, не могу больше – глаза слипаются.
Я тоже устал. Информации много, записывать нельзя, а голова не резиновая – уже гудит.
«Спать! – приказал я себе. – А завтра с утра мысленно еще раз проиграю все свои действия».
Едва проснувшись и позавтракав, я начал подробно анализировать абсолютно все – начиная с приземления. Похоже, мои инструкторы предусмотрели даже мелочи. Но спрогнозировать всю операцию до последней детали невозможно, ее ходу может помешать любая непредусмотренная мелочь. И наиболее слабое звено – сами командиры власовского полка. Поведение и действия власовцев нельзя предугадать.
Мы поговорили с Бодровым, сделав акцент на возможные осложнения и варианты моих действий. Пообедали вместе, а потом майор сказал:
–?Иди-ка ты отоспись. Основное ты уже знаешь, а дальше все равно придется действовать по обстоятельствам. Ночь тебе предстоит бессонная, а голова должна быть свежей.
Я был такого же мнения. Спорить не стал, завалился спать.
Разбудил меня майор уже вечером, за окнами темно было:
–?Пора, вставай, Петр!
–?Ага, меня ждут великие дела, – пошутил я.
–?Самолет тебя ждет! Смотри, в штаны не наделай с испугу, стирать негде будет, – мрачно ответил майор.
–?Ты что такой смурной?
–?Погоду плохую на месте выброски обещают, – буркнул он. – ?Низкая облачность и сильный ветер.
По своей наивности и неопытности в прыжках с парашютом я счел погодный фактор несущественным. Даже если дождь будет – не размокну. Оказалось – я ошибался, в чем мне скоро и пришлось убедиться на собственной шкуре.
Я оделся, накинул ранец, майор протянул мне автомат и подсумок с запасными магазинами.
–?Про «хитрый» патрон не забыл?
–?Он здесь, в нагрудном кармане.
–?Тогда едем на аэродром. Машина ждет.
Меня усадили в отечественную «эмку» с зашторенными задними окнами. Бодров уселся спереди. Я жадно разглядывал Москву через лобовое стекло. Затемнение еще действовало, и столица была погружена во мрак. Синие лучи фар освещали дорогу всего метров на двадцать, и потому мы ехали медленно. Дважды нас останавливали патрули, но сразу отпускали, едва майор предъявлял свое удостоверение.
На аэродроме подъехали к двухмоторному самолету, стоявшему в сторонке. По маленькому астрокуполу, черным лопастям винтов с желтыми концами и грузовой двери с левой стороны фюзеляжа я догадался, что это – военно-транспортный самолет «Дуглас С-47», поставляемый нам американцами по ленд-лизу.
–?Ну, наконец-то! Лететь далеко, возвращаться уже посветлу придется, – пробурчал летчик.
–?Ну – удачи! – хлопнул меня по плечу майор.
–?К черту!
По лесенке я забрался в чрево «Дугласа». Лесенку сразу подняли, механик, а может, стрелок захлопнул дверь. Заревели моторы, и самолет, подпрыгивая на кочках, стал выруливать на взлетную полосу. Развернувшись в начале полосы, он на некоторое время замер, моторы взвыли на высокой ноте, и самолет начал разбег. Несколько секунд – и мы в воздухе.
Самолет стал быстро подниматься вверх. Уши заложило, стучало в висках. «Да, это не гражданский лайнер, плавно, для комфорта пассажиров, набирающий высоту!» – тоскливо думал я, стараясь глотать слюну, чтобы не так болело в ушах.
Наконец самолет перешел на горизонтальный полет. Боль в ушах прошла, но оглушенность осталась.
Я сидел один в просторной десантной кабине, рассчитанной на 28 парашютистов, на
