Дома у Ефросиньи всё было спокойно, тихо и уютно. Поздоровавшись, я первым делом спросил:
– Как конь? Кормлен ли?
– Да знакомец твой, Ксандр, слугу присылал дважды в день, так тот поил, кормил, вычёсывал – даже на улицу выводил, чтобы не застоялся.
Молодец купец, сдержал слово, должник я его.
А вскоре пожаловал и он сам. Обнял меня, похлопал по плечам.
– Вижу, живой-здоровый. Стало быть, хорошо всё прошло.
– Как видишь. Спасибо за коня.
– На том стоим, слово же дал. Пошли в корчму какую-нибудь, посидим, отметим твоё возвращение.
– Давай, я не против. Ты местный, веди, где вкусно кормят.
Мы с купцом отправились в город, зашли в трапезную на Монастырской. Зал был большой, народа много, не поговоришь по душам. Но, едва завидев Александра, хозяин выскочил из-за стойки и поспешил навстречу с приветствиями.
– Ксандр! Как я рад тебя видеть! Ты с гостем?
– Мой хороший знакомец и лучший лекарь в городе – Юрий Кожин, – представил меня купец.
– Гостям мы завсегда рады! Пройдите в комнату, там спокойнее будет.
Мы прошли по коридору мимо кухни и зашли в небольшую уютную комнату. По нынешнему – кабинет для VIP-персон. Чистый стол со скатертью, стулья вокруг, а не лавки. Почти мгновенно появившийся половой принял заказ.
Кормили в трактире и в самом деле вкусно, а вино было просто отменным.
Мы сидели допоздна: обмыли успешную операцию и моё счастливое возвращение, потом – начало моей лекарской работы во граде Владимире, затем за дружбу, далее я уже помню смутно. А уж как до дома добрался – вообще полный провал в памяти.
Но утром Ефросинья сказала, что привёл меня Александр. Сам едва на ногах стоял, но до двери довёл. Экий молодчина!
Отоспавшись, после обеда я отправился на торг: надо было одежонки подкупить, а то уж пообносился – не амбал, чай.
А там уж разговоров да слухов полно, да и где новости узнавать, как не на торгу. Сегодня в Успенском соборе, оказывается, была вся семья наместника. Ну, то, что сам он был, да жена его – не новость. Дочка пришла – вот что интересно, про которую раньше говорили, что недужная очень, чуть ли не при смерти. А ноне на заутренней службе – жива да здорова. Удивительно сие, стало быть – раньше-то врали?
Слушал я все эти разговоры с удовольствием – всё-таки приложил свою руку к выздоровлению Ксении.
Через неделю решил посетить с визитом дом наместника.
На стук ворота открыл привратник – тот самый, который дал мне от ворот поворот и которого наказывали плетьми. Пренебрежительное выражение его лица тут же сменилось на подобострастное, даже заискивающее.
– Хозяина нет дома.
– Я к боярыне и дочке.
– Милости просим.
Привратник распахнул калитку пошире, согнулся в поклоне. Едва я ступил в сени, слуга с поклоном принял тулуп, проводил в трапезную и исчез.
Через некоторое время по лестнице застучали каблучки, и выпорхнула Ксения, а за ней вальяжно и степенно спускалась боярыня.
Ксению было не узнать! После операции прошло-то чуть меньше трёх недель, а расцвела-то девочка как, похорошела.
Я был удивлён произошедшими переменами и обрадован, что скрывать. Когда женщина болеет – видно сразу. Непокрашена, раздевается без стеснения. А как только здоровье идёт на поправку – губки красит, за причёской следит, а раздевается со смущением.
Я притворно ахнул:
– Кого я вижу? Это ли тот почти увядший цветочек, который я увидел в первый раз? Уста сахарные, бровями союзна, стан стройный! Ты ли это, Ксения?
Моя неприкрытая лесть и восхищение были девушке приятны. На щёчках выступил румянец смущения. Да и как её не понять? Подружки уж замужем, а она в постели провалялась, в то время как с женихами миловаться надо. Выпал из её жизни волнующий кусок юности, и теперь Ксения явно старалась добрать то, что упустила из-за хвори. Мои комплименты девушка впитывала как губка воду. Я бы ещё говорил, да боярыни постеснялся. Будучи в Порте, наслушался цветистых восточных речей дворцовых подхалимов и поэтов и теперь сам мог бы расточать сладкозвучный елей.
Зардевшаяся Ксения была польщена.
– Я, нравлюсь? – кокетливо спросила она, немного смущаясь в присутствии строгой матери.
– Нет слов, я просто сражён твоей красотой.
Ксения крутанулась передо мной на одном каблучке. И впрямь хороша!
– Как себя чувствуешь?
– Как никогда! Ты просто чародей, Юрий.
– Рад слышать и видеть. Ничего не беспокоит?
– Нет, нет, нет, – пропела Ксения.
Я уж и сам видел, что девчонка здорова. И первый признак этого – глаза. У здоровых людей они прямо блестят и светятся – радостью жизни и счастьем.
Осматривать девушку не стал. Такое платье служанки полчаса снимать будут. По европейской моде, на шнуровках сзади.
– На торгу говорят – в церкви тебя видели. Город в восхищении, только и разговоров.
Ксения снова зарделась.
– Ну что, Ксения, ты теперь здорова. Прощай!
Я поклонился и вышел.
Шёл по улице не спеша. А хорошо-то как – воздух морозный, чистый, немного с запахом дыма. Человека вылечил. Как Ксения изменилась! Что было месяц назад и сейчас – два разных человека. Я был доволен, не скрою. К купцу зайти, что ли? Поделиться радостью? Так уж и сам небось в курсе, ещё раньше меня новость на торгу узнал. Так ведь и выпить потянет, нет – не пойду пока. Купец мужик здоровый, на выпивку горазд, и крепче меня.
У дома стояла крытая кибитка. Неуж наместник прислал? Неплохо бы ему и расплатиться. Или на кол не посадил и посчитал, что и одного этого уже довольно для меня? В принципе, наместник – один из столпов царских, кои в каждом городе были, а я кто? Без роду, без племени – лекаришко неизвестный. Казнят – и не заметит никто моего исчезновения. Ну и чёрт с ним, чем богаче человек, тем жаднее. Забыть про него – и все дела.
Рассудив так, я открыл калитку и вошёл в дом. А здесь Александр собственной персоной, да не один – с ним ещё купчина незнакомый. Похоже, поважней да побогаче Ксандра будет – шуба соболья расстёгнута, из-под неё однорядка с жемчужными пуговицами видна, а на шее – цепь золотая, толщиной в палец.
Надоели мне что-то богатенькие, глаза бы мои их не видели. Понтов много! Однако виду не подал, поклонился, здравия всем пожелал. Привстали купцы с лавки, ответный поклон отвесили.
Начали, как водится, с погоды. Говорил в основном Ксандр. Второй же впился в меня пронизывающим взглядом, как будто оценивал, как на торгу. Наконец перешли к делу. Заговорил незнакомый купец.
– Я Малыхин Пётр, по батюшке Иванович.
– Кожин Юрий. Что за нужда привела ко мне?
– Именно что нужда. На торгу немало прослышан об исцелении чудесном Ксении, дочери наместника. Знаю – болела тяжко и тут – такое говорят… Не поверил словам, грешен, сам на заутреню пошёл, убедился – не врут люди, истинно так! Надежду во мне сие видение вселило. Духом я воспрянул.
– Пока я про беду твою не услышал – одни слова.
– А я не сказал? Жена у меня болеет. Посмотреть бы её надо, попользовать.
– Что болит?
– Нешто я лекарь? За тем и приехал. Вот Ксандр сказал – знакомец он тебе, не откажешь, мол.
– Хорошо, поехали, посмотрим жену, там и решим – смогу я помочь или бессилен.
– Да как же бессилен!? Вона – дочку наместникову с одра поднял. А у меня жена-то сама ходит, болеет только, мается, бедняжка.
В голосе купца послышалась тоска.
Мы сели в кибитку, возничий щёлкнул кнутом. Ехать было всего ничего – меньше квартала. Однако положение купца обязывало. Ну никак не можно пешком идти, разве что в церковь.
Сани парадные у купца были ничуть не меньше и не хуже, чем у наместника. И дом по простору не уступал, только, может, слуг поменьше, так вероятно – не всех видел. Богато живёт купец, с размахом.
Пётр поймал мой взгляд на его хоромы, улыбнулся самодовольно – и мы, мол, не лаптем щи хлебаем.
Навстречу нам вышла миловидная женщина лет тридцати пяти, вынесла корец с горячим сбитнем. Вначале выпил Ксандр, и слуга тут же подал купчихе полный корец.
Теперь уже выпил до дна я.
– Вот знакомься, Меланья, лекаря знатного тебе привёз. Помнишь, вчера я ходил в Успенский собор, дочку наместникову смотреть, что чудом выздоровела? А чудо руками своими сотворил вот он. Пока другие удивляются – кто смог такое? – я уже подсуетился, других тугодумов опередил.
Радость купца была прямо мальчишеской. Наверное, он и в торговом деле такой – соображает быстрее всех. Уважаю таких – пока другие репу чешут да в носу ковыряют, раздумывая, он уже успеет дело обстряпать.
– Мне бы осмотреть твою жену, Пётр.
– Да за ради бога, для того и приехали.
Жена купца повернулась и пошла в свою комнату, я последовал за ней. Внешне она не производила впечатления тяжко больной. Может, перестраховался Пётр?
Расспросив дотошно Меланью – это называлось в медицине сборами жалоб и анамнезом, я тщательно её осмотрел. Нет, не перестраховался Пётр, похоже – камень в левой почке у женщины.
– Травы пила какие-нибудь?
– Пила, что травник давал.
– Легче после лечения было?
– Ненадолго.
