Но и этот бой мой дружинник проиграл. Сначала он с успехом отбивал атаки новобранца, но затем «нижегородец» сделал ложный выпад, и когда дружинник подставил свою саблю для защиты, ловко нырнул под руку и нанес легкий укол в бок.
Пристыженный дружинник затесался среди своих товарищей.
Что-то мне в манере боя было знакомо. Вспомнил все-таки, хоть и не один год прошел. Так Павел Орефьев, дружинник Ивана Телепнева, учивший меня сабельному бою, фехтовал. И как я сразу не вспомнил? Даже костяшки пальцев на кисти заныли, отбитые когда-то палкой Павла.
Теперь ясно, откуда «нижегородец» явился. Из гнезда птенцов Телепнева. Жив, стало быть, Павел, не сгинул еще.
— Хорошо, беру тебя, боец. Как звать-то тебя?
— Зосима, князь.
— Служи честно, не щадя живота своего.
Хлопец попрощался, и мне показалось, что на губах его мелькнула злорадная улыбка. Ах ты, засранец! Плохо тебя, значит, готовили, коли в учебном бою второй раз прокололся, не сумев скрыть свои особые навыки.
Ладно, пусть служит пока, зато я теперь знаю, кто У меня в дружине глаза и уши Телепнева. Через него можно к Телепневу даже нужные мне сведения переправлять, на современном языке — дезинформацию.
С тех пор я примечал, что Зосима частенько старается недалеко от меня отираться.
Наступила осень с ее дождями и непроезжими дорогами. Возведение крепости остановилось, и итальянцы засобирались в Москву. Поскольку на подводе было проехать невозможно, они решили добираться верхом. А ко мне пришли оба — за охраной.
Выслушав их, я решил ехать сам: с Федором надо поговорить, заодно зодчих сопровожу. Не один, конечно — с ратниками. И Зосиму возьму с собой, о чем ему и объявил вечером. Боец неплохой, случись чего в дороге — лишним не будет. А брал я его с собой еще и потому, что присмотреть в Москве хотел, куда он направится по прибытии.
Добрались до Москвы за два дня — с трудом, вымокшие, продрогшие, заляпанные с ног до головы грязью.
Поблагодарив меня, итальянцы откланялись, да и сразу в Немецкую слободу направились. Мы же — на постоялый двор. Почистились, сытно поели.
За ужином я вроде невзначай сказал дружинникам:
— Все завтра свободны, можете отдыхать.
Я краем глаза наблюдал за Зосимой. Его лицо хранило спокойствие, он невозмутимо поглощал пищу. Как же мне узнать, будет ли он у Телепнева? Самому следить, куда Зосима подастся, не годится: обернется он случайно — и все, сразу поймет, что его раскусили. А людей своих в Москве у меня нет. Подожди-ка — а ведь есть! В Разбойном приказе — дьяк Выродов да служивый Андрей. И как я о них забыл? Только застать бы их в приказе!
Ратники отправились в комнаты — греться да отдыхать после трудной дороги. Я же накинул еще не высохший плащ и — на улицу. Благо до Разбойного приказа недалеко.
И вот знакомая дверь мрачного учреждения.
Уперся сначала стражник у входа, пускать не хотел.
— Я — воевода коломенский, к дьяку Выродову, но государеву делу!
— Нетути дьяка, один столоначальник только и есть.
— Тогда к нему и веди.
Второй стражник, стоявший уже внутри, за дверью, провел меня на второй этаж, постучал в дверь, потом приоткрыл ее и просунул в щель голову:
— Проситель к тебе. Пущать?
— Зови.
Стражник распахнул передо мной дверь и отстранился.
Войдя в комнату, я с удивлением увидел за столом своего давнего знакомого Андрея. Вот так удача!
— Андрей, рад тебя видеть!
— Никак ты, боярин! — Андрей привстал за столом. — Вот уж кого не чаял здесь увидеть, да еще в столь поздний час!
Он выбежал из-за стола и обнял меня. Я видел, что Андрей искренне рад нашей встрече.
Расслабив свои могучие объятия, он указал мне на стул.
— Садись, боярин, рассказывай — что тебя привело сюда, какая беда стряслась?
— Не просто «боярин», дружище, — князь уже и воевода коломенский.
— Поздравляю!
— Так и ты уже, как я вижу, столоначальник — растешь!
Мы посмеялись.
— Ну а если серьезно — чем могу помочь?
— Дело срочное у меня к тебе, Андрей. Только — между нами.
— Обижаешь, боярин. Прости — князь!
— Есть в моей дружине коломенской ратник один. Человек он скользкий и выдает себя не за того, кто есть на самом деле.
— С чего решил?
— Сказывает — из Нижнего он, там служил, а воеводу тамошнего не знает.
— Сие подозрительно, — согласился Андрей.
— Я в Москву по делу приехал, и его с собою взял — вместе с другими ратниками. Помог бы ты мне за ратником этим приглядеть — куда пойдет да с кем разговаривать будет.
— Это можно. Только не сам, конечно — под началом моим людишки есть. Вот им и поручу. Сам, прости, не смогу — дел полно. А Выродов, дьяк наш, если ты не забыл — муж жесткий, спрашивает за службу строго.
— Да нет, я не в обиде, Андрей.
— Тогда так сделаем. Один мой человек к тебе раненько подойдет, ты ему незаметно покажешь своего ратника, а дальше уж — его дело. Скажи только, где остановились вы, на каком постоялом дворе. А вечерком в приказ подойди — не стоит на постоялом дворе встречаться. Тут мы тебе все и обскажем.
Я подробно описал Андрею двор, где остановился с дружинниками, и облегченно вздохнул. Кажется, одной проблемой станет меньше.
— Ну все, договорились. Сам-то как?
— Поднялся, как видишь. После того, как ты убийство князя Голутвина раскрыл да злодея сыскал, дела у меня в гору пошли — не иначе как с твоей легкой руки. Женился, дите у меня. Да и ты, я вижу, времени даром не терял.
— Государь в Подмосковье, недалече от Коломны, в прошлом году дачу дал — Охлопково, да в звание княжеское возвел. А после набега татарского воеводой коломенским поставил.
— Лихо! Знать, велики заслуги твои перед государем!
— Не мне о том судить, Андрей.
Мы тепло попрощались, и я ушел.
Утром в мою комнату тихо постучали. Положив руку на рукоять ножа, я открыл дверь.
Передо мной стоял совершенно невзрачный парень лет тридцати. Помятая шапка, серый армяк, поношенные сапоги. Лицо незапоминающееся. Вроде все на месте — нос, глаза, рот. А отведи взгляд — и вспомнить ничего не можешь. Настоящий «топтун».
— Заходи. Парень зашел.
— Князь Михайлов? Я от Андрея. Что от меня надобно?
— За человечком одним походить, посмотреть — где гулял, с кем встречался, разговаривал. А уж если подслушать что удастся — совсем хорошо будет.
— Как всегда, — хмыкнул парень. — Ты только этого человека мне покажи, однако — незаметно.
— Тогда давай у окна расположимся.
