Тимоша угостился.
— Да я всегда на реке, пока мамка домой не загонит.
— А мне девушки-огородницы рассказывали, что в субботу тебя заждались. Нет и нет Тимоши! И Аздотья Михайловна на берегу с поросенком в мешке полдня просидела.
— Было такое. Мамка не пустила. Деревья в саду известкой мазал.
Потом еще Тимоша перевозил сторожиху бабку Даниловну и ее внука Ромку с картонными коробками, в которых сидели инкубаторские цыплята. Парторга колхоза Никифорова — он спешил на городской партийный актив. Приятеля Гаврика. Тому нужно было в магазин «Спорттовары» — купить прозрачную сатурновую леску.
Вернулась из города и Анюта. И опять босиком, в каждой руке по туфле с тонким гнутым каблуком.
Тимоша ездил допоздна, пока мать не прогнала с реки ужинать.
2
Тимоша пришел к Зосе в библиотеку. Потребовал книги по морскому или речному делу. Книг не нашлось.
— Подожди, в городе присмотрю.
— Мне ждать некогда. Сейчас надо.
— Возьми энциклопедию. Ну, хотя бы на «М» — море или «К» — корабль.
— Тогда лучше на «П», — попросил Тимоша, — паром. И на «Р» — река.
Зося достала энциклопедию.
— Скоро принесу, — сказал Тимоша.
Дома отыскал листок фанеры, протер наждачной бумагой, чтобы был гладким и чистым, приготовил черную тушь и кисточку.
Долго читал энциклопедию и наконец составил объявление, которое самому очень понравилось.
Объявление написал на фанере большими печатными буквами и в конце добавил: «Капитан переправы Тимофей Иванович Будашкин».
Прибил объявление на мостках, на высокой палке.
Первыми объявление заметили мальчишки. Прочитали вслух и прониклись уважением: «поперечная навигация», «пресный водоем», «капитан переправы Тимофей Иванович Будашкин». И, кто бы ни проходил, мальчишки вылезали из воды и каждому читали объявление.
По всей деревне стало известно про поперечную навигацию и про капитана переправы Тимофея Ивановича Будашкина.
З
Вечером к Тимошиной матери прибежала соседка Феня в сбившемся платке, задыхаясь от слез:
— Горе-то, горе какое! Петрунька мухомор выпил! Дотянулся до стола, а на столе блюдце с мухомором стояло. Сладко — он и выпил. И фельдшера нет — в область уехал... — Феня заплакала. — К председателю бегала, машину просила в город. Да разве по нашей дороге проедешь, чтоб скоро! . Грязь, канавы да бугры... Где Тимоша твой? Лодку надо. Сергей Николаевич на мотоцикле повезет. Только бы через Самарчук переправиться. Ох, Петрунька...
— А молоком вы его поили? — спросила мать.
— Нет.
— Напоите. Молоко яд выводит. И спать не давайте.
Тимоша побежал в сарай за веслами и уключинами.
У мостков ждал Сергей Николаевич с мотоциклом. В темноте вспыхивал уголек папиросы.
— А как же мотоцикл? — спросил Тимоша. — Я мотоциклов еще не возил.
— По доске вкатим, — сказал Сергей Николаевич и бросил папиросу. Она зашипела в воде и погасла. — Доска у тебя есть?
— Да вот сходни.
Тимоша достал со дна лодки неширокую доску. Сходни перекинули с мостков на борт лодки и по ним осторожно вкатили мотоцикл.
— Тяжелый, — сказал Тимоша. — Лодка огрузла. Эх, если б побольше была!
Тимоша приладил уключины, вставил весла. Подоспела Феня с Петрунькой на руках. Феню провожала с керосиновым фонарем бабка Даниловна. Ночь выдалась темной, без звезд. В тростниках путался туман. Где-то далеко посвистывали водяные коростели — пастушата. С веток деревьев и кустов стекала роса. Вода в реке шла сильная, разгонистая, с низовым ветром.
Тимоша осторожно развернул лодку, поставил носом к волне. Лодка сидела глубоко, и боковая волна могла легко ее захлестнуть.
Сергей Николаевич, удерживая мотоцикл, включил фару. Освещал путь, чтобы выйти к тропе. Феня тормошила Петруньку:
— Сынок, не спи, не надо! Скажи, на чем мы плывем? Ну, скажи!
— На лодке, — медленно отвечал Петрунька.
Он был слабым. Голову положил матери на грудь.
— А на берегу огоньки. Глянь, сколько! Раз, два, три, четыре. Много огоньков. Чья это деревня светится? — поспешно говорила Феня, лишь бы что-нибудь говорить, лишь бы не позволить Петруньке уснуть. — Ну же, сынок, чья деревня?
— Наша.
— А вон бабушка стоит на берегу с фонарем, не уходит, Петруньку провожает. Видишь бабушку?
— Вижу.
Феня растерла Петруньке руки, подышала:
— Холодные. А мы согреем. Потрем и согреем.
Тимоша спешил. Греб с отмашкой, на полное весло. Вода была почти вровень с бортами лодки.
Длинный луч фары освещал воду, нащупывал песчаную отмель и тропу, затянутую туманом.
— Петрунька, сынок, а как зовут собаку, что у дяди Мирона?
— Альма.
— А какая она, Альма? Черная-черная, да?
— Не. Белая.
— И злая-презлая, все лает и кусается?
— Не. Добрая.
— Дай-ка я тебя платком прикрою. С реки ветер задувает. Только спать не надо, сынок. Гляди, как Тимоша веслами работает. Трудно с рекой совладать, когда ветер. Вот какой у нас Тимоша! На реке он самый главный. Всех он возит. И Петруньку везет. О господи! — вздохнула Феня и, не в силах больше превозмочь слезы, громко заплакала: — И как же это ты, Петруша, милый ты мой...
— Не надо плакать, Феня, — сказал Сергей Николаевич. — Двадцать минут — и мы в больнице. Желудок ему промоют, и мухомора как не было. И будет Петрунька опять по улицам вприскочку бегать... Ты умеешь,
