— Пошли, — подтолкнул его второй. — Не думал, что когда-нибудь доживу до такого — повезу на расстрел белого по приказу кафира.
— Красного, а не белого, — хохотнул первый.
Они были уже метрах в трех от входа в здание, когда Жак шагнул им навстречу из темного коридора:
— Руки вверх!
Южноафриканцы от неожиданности отпрянули, но, разглядев Жака, расхохотались.
— Брось шутить, парень. Не видишь — свои, — сказал первый и смело шагнул к Жаку, протягивая ему руку: — Хэлло!
— Хэлло!
Жак тоже протянул руку… и вдруг резко рванул южноафриканца на себя, отскочил в сторону, и тот, с размаху ударившись головой о каменную стену, рухнул… Второй бросился на Жака. Тот встретил его ударом колена в живот. И сейчас же молотом обрушил стиснутые вместе тяжелые кулаки на его шею.
Все это произошло в несколько секунд.
— Пристрелить бы, — сказал Жак Петру, выбежавшему из канцелярии, и кивнул на лежащих у стены. — Да нельзя поднимать шума. Кто их знает… сколько их там еще, за воротами в машине… Пошли!
Жак бесшумно проскользнул через короткий коридорчик и осторожно приоткрыл дверь наружу.
— Только один, — шепнул он Петру. — Отлично.
— Эй, парень! — повелительно крикнул он южноафриканцу, развалившемуся за рулем «джипа», в котором на треноге была установлена зачехленная базука. — Я — полковник Френчи, командир Кодо-2. Подойди ко мне!
— Слушаюсь, сэр!
Южноафриканец ловко выпрыгнул из «джипа», не спеша подошел к Жаку и поднес руку к длинному козырьку своего кепи.
— Сержант Йереми…
Договорить он не успел: Жак обрушил на его голову рукоятку тяжелого кольта, который держал за спиною, и сержант без звука рухнул на землю.
— В «джип»! — быстро приказал Жак Петру. — В их машину. Наша здесь неподалеку, вот в тех кустах…
Он сел за руль — и они понеслись на «джипе» южноафриканцев к кустам, темнеющим ярдах в двухстах от тюрьмы.
— Свои, Манди, свои! — закричал Жак, подъезжая. Из кустов сейчас же появились Манди и две женщины.
— Питер! — вырвалось у одной из них, и Петр узнал Элинор. Второй была перепуганная сестра Цецилия.
— Хэлло, са… — весело приветствовал Петра Манди.
Через несколько минут Обоко остался позади. Новенькая, только что доставленная транспортным самолетом из ЮАР машина бежала весело и ходко.
— Приятно поездить на такой, — сказал Жак, — только вот маловато бензина.
Впереди на шоссе замигали синие огоньки фонариков.
— Патруль, са… — выдохнул Манди и торопливо принялся расстегивать свою брезентовую сумку с гранатами.
Жак лихо остановил машину перед перегораживающим узкое шоссе патрульным «джипом».
— Пароль! — подошел тоненький, стройный южноафриканец, совсем еще мальчишка, и деловито осветил синим фонариком сидящих в машине. За его спиной, выставив автоматы, маячили черные командосы.
— Какой, к дьяволу, пароль! Я — полковник Френчи. Везу в госпиталь мисс Карлисл, вдову… или кем она ему там теперь приходится…. убитого президента, — взорвался Жак. Голос его дрожал от ярости и возмущения.
Южноафриканец опять посветил фонариком, остановил синий луч сначала на обмершей от страха Цецилии, потом на окаменевшем холодном лице Элинор.
— Много слышал о вас, полковник. Поезжайте. Конечно же, кому сегодня дело до пароля… Пароль «Аджайи», если вас вдруг остановят.
— Спасибо!
Жак осторожно объехал патрульный «джип» и остановился.
— Слушай, басе… У тебя не найдется пары канистр горючего? Я на нуле.
— Даже четыре.
— Давай-ка их сюда. Когда-нибудь разочтемся… на том свете уголечками.
Южноафриканец весело захохотал:
— С удовольствием, сэр!
Забрав канистры, они проехали еще с полчаса, миновали поворот на лепрозорий и, поднявшись на невысокий плоский холм, остановились.
— Где-то здесь, маста, — объявил Манди, не сводивший глаз с кустов вдоль дороги, и вылез из машины. Он вернулся минут через пять, запыхавшийся, довольный.
— Нашел. Хорошая дорога. Твердая.
И зашагал впереди медленно ползущего «джипа» — сначала метров двадцать вперед по шоссе, затем ловко перепрыгнул через неглубокую канаву и свернул налево — в редкую молодую поросль.
Жак осторожно съехал в канаву, «джип» легко выскочил из нее, оставив за собой неглубокую колею сырого красного латерита. Френчи вел машину следом за Манди, подминая радиатором молодые кусты.
Но вот они оказались на широкой, засыпанной прелыми листьями дороге или тропе, вполне пригодной для езды на машине, в тоннеле между вековыми стволами могучих деревьев.
Манди вскочил на переднее сиденье рядом с Жаком:
— Теперь так пойдет до самой Бамуанги, маста…
В свете синих фар дорога казалась прямым, как стрела, бесконечным коридором, уводящим во тьму. Жак вел машину осторожно, то и дело притормаживая перед перегораживающими путь могучими корнями.
Молча ехали до самого рассвета. Петр пытался заговорить с Элинор, но она отвечала лишь односложными «да» или «нет». Все были утомлены. Цецилия в конце концов уснула на плече Элинор.
Лес давно остался позади, и теперь «джип» катил по плоской равнине, дорога на которой была отмечена большими валунами и то и дело попадающимися высокими изгородями кактусов; за изгородями круглые, покрытые конусообразными крышами из тростника хижины туземцев.
— Еще три мили, и будет моя деревня, — сообщил Манди, когда они стали подниматься на крутой холм.
Натужно ревя, «джип» одолел подъем, и здесь Жак остановился. Впереди, за небольшим лесом, блестела в первых лучах утреннего солнца Бамуанга.
— Маста! — вдруг выкрикнул Манди и схватил Жака за плечо. — Смотрите… маста…
— Что? Уже приехали? А я так хорошо вздремнула… — забормотала сестра Цецилия и, обернувшись в ту сторону, куда смотрели наши путешественники, растерянно протянула:
— Ма-ашина…
Да, внизу, менее чем в миле от них, шел «джип» с людьми в зеленой форме. Они тоже заметили машину на вершине холма и прибавили ходу.
— Южноафриканцы, — мрачно вздохнул Жак. — Нельзя было оставлять в живых тех… в тюрьме.
Он неторопливо сунул руку под сиденье, пошарил там и выругался. Потом покосился на Элинор:
— Я бы перещелкал их отсюда по одному, как зайцев, будь со мною… винтовка с оптическим прицелом…
Петр, покосившись на Элинор, увидел, как она побледнела.
И ему вдруг пришла в голову жестокая мысль: а что, если именно она… Элинор… уничтожила Эбахона руками Жака? Эбахона, который был для нее носителем зла, чудовищем, чьи руки обагрены кровью тысяч людей, погибших во время погромов, в гражданской войне, расстрелянных в деревне Ули… Эбахон должен
