зондированию и в будущем продолжались почему-то летом, в самый разгар таяния. Мне лично было трудно понять, почему так происходит.
Аппаратура, которую наши геофизики привезли в 1977 году, была сделана с учетом предшествующего опыта. Изменилась антенна, рабочей частотой стали шестьсот двадцать мегагерц, энергетический потенциал увеличился до ста пятидесяти пяти децибел. Именно использование этой аппаратуры и позволило открыть слои внутреннего отражения на многих ледниках, в том числе Решёрша, Турелла и других. «Природа этой границы пока неясна, — отмечали наши геофизики,— но она представляет несомненный интерес и с гляциологической точки зрения, и для уточнения механизма распространения электромагнитных волн в ледниках».
С новой аппаратурой Мачерет облетал практически все основные ледниковые районы Западного Шпицбергена и даже пересек западный лед на Северо-Восточной Земле. Хотя по-прежнему нельзя было утверждать, что все проблемы решены (в областях питания отражение от ложа, как и ранее, часто не получалось), но для меня эти полеты оказались полезными уже потому, что на холодных ледниках Новой Фрисландии был подтвержден мой вывод о приуроченности ледников полу покрова как к положительным формам коренного рельефа (ледниковые шапки Асгор, Балдер, Торс и другие), так и к отрицательным (ледники Гренфьорд — Фритьоф, Решёрш — Турелл, ледниковое плато Левеншельда с выводными языками), сделанный еще на основании работ 1965—1967 годов.
Определенно геофизикам в нашей экспедиции выпало немало тревог и сомнений, но и их успехи были велики. Результаты их работ существенно уточнили и дополнили наши представления о всем комплексе природных взаимосвязей, установленных нами во время полевых исследований после 1974 года. Геофизики внесли достойный вклад в работу всей советской гляциологической экспедиции.
Глава V
Бурение и изотопия
в поисках минувшего
И все же мы знаем не только то, что
эти события имели место, но с по-
мощью дневника, который ведет при-
рода, мы смогли узнать, где и когда
они произошли.
Новый полевой сезон — новые исследования по иной методике, чем прежде. Главное теперь — глубокое бурение с отбором керна. Первоначально решили бурить на ледниковом плато Ломоносова, но по разным причинам пришлось от него отказаться. А жаль, так хотелось вернуться туда, где начинали десять лет назад. Придется довольствоваться ледоразделом ледников Фритьоф — Гренфьорд. Слов нет, это место удобнее, однако есть опасность, что работы здесь могут ограничиться лишь методическими отработками. Не уверен, что наши товарищи справятся с целым комплексом трудностей: и с отсутствием четко различимых годовых слоев в связи с фильтрацией талых вод в верхних слоях снежно-фирновой толщи, и с утратой части толщи в результате таяния в аномально теплые годы, и т. д. Руководство отдела поручило мне весьма деликатную миссию: с одной стороны, я отвечаю за все, что только может случиться (попросту говоря, на мне жизнеобеспечение людей, впервые попавших в Арктику), с другой — ни под каким видом не вмешиваться в дела главного производителя работ; он у нас в отделе недавно, человек, предупредили меня, с характером. Словом, отдай два месяца на дела, никак не связанные с моими собственными научными планами, — перспектива!
Наш «новобранец» действительно показал себя человеком хватким, деловым, что, конечно, само по себе неплохо, но тон...
— Вы мне сделаете то-то и то-то...
(Это начальнику экспедиции.)
— Милый...— начал было с ласковой иронией в голосе начальник, но закончил сухо и жестко.— Я обязанности как свои, так и подчиненных знаю хорошо.
Дальнейшая беседа проходила без свидетелей, но ее начало было показательным и настораживающим. Если каждый новичок будет себя вести так, своим поведением вызывая «центробежные устремления», сумеет ли экспедиция преодолеть их, как в 1965—1967 годах она преодолела наши собственные неудачи и промахи?
Мысли перед «десантом» на ледораздел: к чему надо быть готовым? Ведь даже сроки пребывания там неясны и будут определяться толщиной льда, который нам предстоит пробурить. Накануне высадки Мачерет еще раз прозондировал район ледораздела своей аппаратурой. По его мнению, толщина льда там всего полсотни метров. Если он прав, то работы всего на неделю. Думаю, что Юру опять подводит аппаратура. Судя по рельефу самого ледника и ближайших долин, следует там ожидать толщины льда около двухсот пятидесяти, может быть трехсот метров... Недельный срок я отверг, что касается всего остального — бурение покажет... На том и порешили.
10 июня 1975 года. Ровно десять лет назад мы начали работать на Шпицбергене.
Вертолет, осторожно зависая и приседая, чтобы уплотнить протаявший фирн под колесами, высадил меня и командира вертолетчиков А. А. Крайнова, руководившего высадкой на ледораздел. Я оттаскиваю груз и начинаю утаптывать площадку для следующей машины, а Крайнов задушевно произносит в микрофон:
— Соколы, я ледник...
Минут через пятнадцать очередной вертолет, загребая лопастями воздух, появляется над припаем, красным пятном мелькая на фоне заснеженных склонов. После пятого рейса на ледоразделе стало слишком людно, его белоснежную поверхность испятнали строчки следов, а груды оборудования и ящиков по высоте соперничали с окрестными горами. Мы с Крайновым едины в желании поскорей расстаться, потому что не однажды испытали на себе непостоянство Арктики. Поспешные рукопожатия, взлетает последняя машина, и, наконец, мы наедине с Арктикой.
Через сутки уже прочно обосновались. Поставили два КАПШа — жилой и рабочий, отрыли в снегу «дизельную» и укрыли все наше добро от метелей. Портативная рация «Карат» надежно держит связь с Баренцбургом. Все шло своим чередом: установлен генератор, налажена лебедка, возведена защитная снежная стенка от ветров, а погода в отличие от прошлого года явно баловала нас — ни намека пока на метель.
Таяние здесь практически не начиналось. Снег надежно укрывает пока окрестные трещины, но вдали видны весенние потоки (весна в Арктике, как известно, всегда запоздалая). Обозначились салатные пятна «снежных болот», с каждым днем они все будут расти и расти. В поле зрения у нас более двухсот километров изрезанного дикого побережья. На севере, на каменных склонах гор, спускающихся к сумрачному Грен-фьорду, чуть заметно темное пятнышко Баренцбурга, от которого мы находимся всего в тридцати километрах. Тонкая струйка дыма поднимается над терриконом. Неподвижно застыл на темной глади залива угольщик-десятитысячник. Еще дальше к северу — скопления островерхих гор на Земле Оскара II, напоминающих рисунки на старинных картах-портуланах: вершины такие же маленькие и такие же четкие. Понимаешь, как немного места занимают люди в этом полярном краю.
Мне больше по душе пейзаж к югу от нашего лагеря. Под белесым просторным небом раскинулась широкая гладь залива Бельсунн с низкой полоской острова Аксель, массив Мидтерхука, наклонившийся к морю, каменный шатер горы Берцелиус и белое покрывало ледника Решёрш, полого поднимающееся в глубь суши. Наглядно, словно на карте, видишь наше плавание в 1967 году: стоянку у ледника Ренар, устье Ван- Келен-фьорда, запомнившееся бесконечными штормами, свирепый пролив Мария, доставивший нам столько испытаний.
