лейтенанту. Вот, мол, следим за дисциплиной. Боремся с нарушителями приказов и распоряжений. Олег, равно как и все младшие командиры в Советской армии, наделен некоторыми возможностями как для поощрения личного состава, так и для его наказания. Какое же в реальности поощрение может дать нищий сержант нищему же солдату. Разве только устно похвалить, вызвав того из строя. Вроде как малыша погладить по головке и сказать: «Утю-тю, ты мой хороший!» Вот и все. А как же может наказать наш советский сержант нашего советского солдата? Наказать он его может куда более действенно. Кроме нецензурной брани, он наделен правом наказывать людей направлением их на внеурочные работы. То есть поощрить можно только морально, а наказать еще и физически. Чувствуете разницу?
В Бангкоке, столице Таиланда — страны, где в настоящее время находятся девять американских баз, с которых непрерывно поднимаются в воздух самолеты, чтобы бомбить Вьетнам.
Илья Глазунов, художник
Однако пора бы в путь — труба зовет. Мешок на спину, компас в руки, и марш-марш служивый. Какое-то время придерживаюсь берега реки, но скоро понимаю, что далеко так мы не уйдем. Наша колонна растянулась едва не на километр, и с?язь, того и гляди, окончательно оборвется. Поэтому, наткнувшись на очередную звериную тропу, останавливаюсь. Жду, пока все соберутся. Идти нам сегодня придется долго, часов десять, и хочется пройти их в относительном комфорте и безопасности. Те, кто никогда не бывал в дикой тайге, вряд ли оценят мои действия. Им просто никогда не приходилось попадать в такие ситуации, когда несчастные двести метров буреломного пространства приходится преодолевать в течение целого часа. А я в такие переплеты попадал не раз. И теперь не хочу, чтобы все остальные попали тоже. Короткий привал, короткое совещание. Собственно, совещаемся только мы с Савотиным, лейтенант все так же продолжает хранить загадочное молчание. Но я вижу, что карман его полушубка расстегнут и из него высовывается колпачок новомодной шариковой авторучки, чего утром заметно не было. Значит, не просто так он с нами гуляет, значит, отчет по ходу дела пишет. А раз пишет, то наверняка что-нибудь напишет и про меня. Хм, что-нибудь! Не устраивает меня это, что-нибудь. Так он и то, что мне совсем не нужно, написать может! И прощайте, дальние страны, и прощайте, будущие приключения. Решаю, что если буду чаще советоваться с сержантом, то особого вреда от этого не будет. Наоборот, запись типа «Постоянно консультировался со старшим по званию», может быть, несколько украсит мою характеристику. Чем больше я наберу таких записей, тем больше шансов обратить на себя внимание во время предварительного отбора.
— Олег, — начинаю осуществлять я свои задумки, — пора нам что-то поменять в организации нашего движения.
— Что же? — спрашивает он, утирая потное лицо платком. — Ясно, что мы идем медленно, но сам видишь, быстрее никак не получается!
— Я не о том. Может быть, попробуем двигаться по лесным тропам, а? Во всяком случае, сможем держаться более компактной группой и не перелезать ежеминутно через упавшие деревья. Конечно, петлять придется гораздо больше, но все же наша скорость наверняка здорово возрастет.
Олег долго думает.
— Не заплутаем? — наконец спрашивает он с сомнением в голосе. — А то у нас в деревне один так погулял. В соседней области через пять дней объявился, чуть не помер с голоду.
— Надеюсь, нет, — поднимаю я компас. — Если увижу, что вообще в сторону уклоняемся, тогда срежем, чтобы выйти поближе к реке.
— Ну ладно, — кивает он, — давай попробуем.
В тот день мы находились просто до упаду. Мои ноги к семи вечера гудели так, что вибрировали голенища сапог. К счастью, неширокий, на один шаг, ручеек своим умиротворяющим журчанием подсказал мне, что лучшего места для ночлега нам и не сыскать. Все вчерашние лагерные мытарства повторяются вновь. Хотя нет. Вчерашний опыт зря не пропал. Теперь каждый твердо знает, что следует делать, и обустройство ночлега начинается без долгих разговоров и показательных демонстраций. Те, кто вчера ставили навес, торопливо растягивают по земле брезент, а те, кто заготавливали лапник, уже бросились с топорами на ближайшую к становищу елку.
Я тоже принимаюсь было собирать лежащий вокруг хворост, но ладонь сержанта удерживает меня на месте.
— Посиди, — подталкивает он меня к громадному стволу завалившейся сосны, — отдохни малость.
Я тут же усаживаюсь на полусгнивший ствол.
— Сколько там мы примерно протопали? — спрашивает Олег, показывая на зажатую у меня под мышкой карту.
Я открываю планшет и некоторое время пристально разглядываю двухкилометровку.
— Вчера мы вставали лагерем примерно вот здесь, указываю острием карандаша на большой изгиб реки. Помнишь, мы этот поворот как раз миновали? Значит, прошли мы вчера около десяти километров. Сегодня мы шли примерно вдвое больше по времени и наверняка одолели не меньше двадцати километров. Получается, что мы теперь где-то вот здесь.
Олег Савотин недовольно морщит лоб.
— Так мы, выходит, еще и половины расстояния до дороги не прошли?
Я сокрушенно киваю.
Сержант мрачнеет прямо на глазах.
— Ничего страшного, — принимаюсь я поднимать ему настроение. — Продуктов у нас еще много. От голода мы точно не помрем. Завтра обязательно выйдем на слияние двух речек и переправимся через них но очереди. И считай, что уже вышли на финишную прямую. Там уж и дорога недалеко… может, и люди. Глядишь, на какую-нибудь просеку наткнемся. Как попилим по ней налегке, как помчимся…
Савотин невольно улыбается.
— Ну, ты, Саня, и рассказываешь, ну и заливаешь. Так и кажется, что мы уже завтра в полк вернемся.
— Завтра не завтра, — захлопываю я планшет, а когда-нибудь обязательно придем.
Ночь прошла прекрасно. Было довольно тепло и поэтому уютно. Тихо моросил убаюкивающий дождь, а жаркое пламя костров славно прогревало наши натруженные пятки. К сожалению, утром легкая морось резко покрупнела и с неба посыпался совсем не шуточный дождь. Какое-то время после завтрака мы еще отсиживались под навесом, но дождь все не унимался.
Олег, несколько раз нервно выглядывавший из-под брезента наружу, наконец не выдерживает и выбирается под падающий с небес водопад.
— Шинели скатать, — командует он, — и повесить на мешки. Сверху запасные портянки приспособьте.
Идея у него мудрая, можно даже сказать революционная. Он хочет так уберечь наши шинели от воды, чтобы мы могли хотя бы спать в относительной сухости. Упаковываем свое имущество, но все же вылезать наружу не торопимся. Уж очень не хочется мокнуть. Но когда сержант все же командует построение, недовольного бурчания и жалоб не слышно. Каждый из нас в душе прекрасно понимает, что по неустойчивой весенней погоде можно просидеть на одном месте и неделю и две.
Идем вперед. Идем быстро. Поскольку темп движения задаю я сам, то, чтобы хоть как-то согреться, стараюсь перебирать ногами с максимально возможной скоростью. Мы с ходу преодолеваем глубокие овраги, обширные гари и километровые заросли каменной березы.
Каменная береза — дерево весьма распространенное на Камчатке. Я много поездил по стране, но нигде, кроме этого заповедного уголка, не встречал такого удивительного растения. Отличается она от обычной среднерусской березы своей уникальной прочностью. Обычно именно это дерево на зиму заготавливают те камчадалы, которым приходится топить печки. И в нашей воинской части оно тоже в ходу и почете. Именно им топятся кухонные кочегарки, и именно на этих дровах варится в полку пища. Привозят нам это топливо уже напиленными кругляками, примерно в полметра длиной. Да и сами стволы в диаметре примерно с обхват. Солидное дерево, ничего не скажешь. По самые тяжкие мучения, которые приходится
