– История и впрямь была замечательнейшая, – отозвался я. – Про тот шестиколесный «мерседес», что сами немцы в речке утопили.
Михаил, давясь смехом, захрюкал в трубку:
– Слышал я ее, сто раз слышал. А ты что же, никак на поиски его собрался?
– Собрался не собрался, но, согласись, интересная ситуация складывается. Машина лежит, судя по всему, на весьма небольшой глубине, и если ее не удастся достать, то можно попробовать в нее залезть и выяснить, что же в ней везли эти ребята в черной форме. С одной стороны, это очень интересно, а с другой, так сказать финансовой – весьма выгодно.
– Ты так считаешь? – задумчиво пробормотал Михаил, сразу перестав хихикать.
– Конечно. Ты сам посуди. Немцы не стали бы рисковать из-за пустяка. Даже когда танкисты прижали их к разрушенной переправе, фашисты повели себя совершенно неестественно. Вместо того чтобы разбежаться по кустам, они все как один бросились топить автомобиль, а не спасаться. Вот и прикинь, какова должна быть ценность груза, если броневик охраняло и самоотверженно защищало столько народа.
– Это верно, – без энтузиазма отозвался Михаил, – но ты представляешь себе, сколько сил и времени придется потратить на поиски утопленного бронеавтомобиля?
– А ты для чего? Выведай у своих гостей все подробности, пока они у вас гостят: район, место, где вся эта история происходила. Да, и вот еще что. А карта Белгородчины у тебя есть?
– М-м-м, – замычал в трубку Михаил, – точно не уверен, но вряд ли.
– Ну ничего, об этом я позабочусь, – сказал я.
В молодости я был заядлым туристом и много лет собирал всевозможные туристические схемы и карты. Таким образом я оказался мало-помалу обладателем неплохой коллекции карт и путеводителей как минимум половины областей Российской Федерации да и других интересных для туристов районов. Перекопав, несмотря на позднее время, весь свой архив, я отыскал среди массы ненужной макулатуры весьма неплохую туристическую карту Белгородской области.
На следующее утро, дождавшись десяти часов, я позвонил моему приятелю.
– Как там твои рязанские стариканы, встали? – спросил я.
– Да что ты? – ответил Михаил. – Так вчера наклюкались, что еще и не пошевельнулись ни разу.
– А я карту уже нашел. Хотел им показать.
– Это хорошо, – саркастически хихикнул Михаил, – но, мне кажется, им с утра понадобится совсем другое.
– И что же? – не понял я сразу его намек.
– Принеси им вместе с картой еще портвешка на опохмелку.
Через полчаса я вновь был на Сретенке. После плотного завтрака ветераны несколько приободрились, и мы с Михаилом принялись за перекрестный допрос. Пока мой друг осторожно подготавливал своих гостей наводящими вопросами, я расстелил на столе карту Белгородской области, и когда те прониклись важностью задачи и снова вжились в ситуацию тех военных лет, я спросил в лоб:
– А что, гвардейцы, можете вы показать место, где немцы утопили бронемашину?
– Еще бы, мы их накрыли вот здесь, – хором заявили все трое и дружно ткнули пальцами в совершенно разные участки реки.
Наступила неловкая пауза. Мы с Михаилом удрученно переглянулись.
– Пап, – взял он инициативу на себя, – да ты не торопись, давайте все вместе припомним, где вы стояли накануне того дня, куда перемещались, где оказались потом.
– Верно ставите вопрос, молодые люди, – поддержал моего друга Николай Владимирович, – так что, мужики, давайте не будем торопиться. Лучше сделаем так. Каждый из вас припомнит все, что удастся, о тех днях. Глядишь, сообща и установим истину.
На несколько минут за столом установилась тишина.
– Кажется, накануне всех этих событий мы стояли у села Храпуново, – неуверенно произнес, наконец, Федор Леонидович.
– Да, да, – воодушевился и Александр Васильевич, – точно, в Храпуново наш батальон трое суток торчал. Помнится, нас местные бабы отменной самогонкой угощали.
– Стоп, мужики, не отвлекайтесь, пожалуйста, – прервал его Михаил, видя, что однополчане сразу расслабились и мечтательно заулыбались. – Давайте-ка вернемся к нашим баранам, то есть немцам.
– Да вот я и говорю, что 3 июля мы все еще стояли на окраине Храпунова, а на следующий день мы с утра двинулись к линии фронта. Она, как мне вспоминается, была вот тут, – продолжил Александр Васильевич.
Теперь нам с Михаилом осталось только навострить уши и внимательно слушать, вступая в разговор только в том случае, когда однополчане чересчур распалялись в споре. Примерно через час удалось приблизительно установить район, где на Курской дуге воевал наш бравый экипаж. Но когда мы с Михаилом, уединившись в его комнате, прикинули протяженность отрезка реки, обведенного Александром Васильевичем на карте карандашом, то у нас получилось, что поиск придется вести на участке длиной не менее пятнадцати километров.
– О-го-го, – протянул Михаил, – пахать нам не перепахать. А ты с масштабом, случаем, не напутал?
– Да нет, – уверенно ответил я, – все вроде верно посчитал. Масштаб на карте указан как 1 к 500 000. Значит, в одном сантиметре пять километров.
– Да, но кружочек-то не более двух сантиметров в диаметре, – указал пальцем на карту Михаил.
– Совершенно верно. Но хочу тебе напомнить поговорку: гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Любая река только на карте кажется прямой, на самом же деле она петляет из стороны в сторону. Так что не будет в том большой натяжки, если мы заранее прибавим на всякие извивы еще пяток километров.
– Хорошо, – согласился Михаил, – но как же мы там искать будем, с аквалангом, что ли? Я прошлым летом нырял с маской в одну речку и хочу сказать со всей ответственностью, что не видно там ни черта. Вода в наших реках такая мутная, что при погружении в любую из них видно максимум на метр.
– Неужели так плохо? – поразился я.
– Увы. Да ты сам посуди. Реки у нас по большей части равнинные, медленные. Навоз в них льют со всех сторон, водорослей там море и, соответственно, видимость под водой нулевая.
– Как же нам в таком случае быть?
– Думать надо, – озабоченно ответил Михаил, поднимаясь со стула и направляясь в большую комнату, – размышлять.
– А, кстати, на каком танке твой отец воевал в сорок третьем году?
– На БТ, – сказал Михаил, – у меня где-то и снимок есть. Они фотографировались на борту своей боевой машины как раз в начале сорок третьего года, в марте или апреле…
Тут открылась дверь и в комнату заглянула вернувшаяся из магазина Елена Петровна.
– Мальчики, пошли чай пить, – улыбнулась она, – я торт принесла!
Мы вернулись к гостям, которые оживленно обсуждали повседневные насущные проблемы. Утонувший сорок пять лет назад неизвестно где и неизвестно с чем черный немецкий бронеавтомобиль временно отступил на второй план.
Какое-то время мы с моим другом не виделись, занятые своими делами, но в начале июня решили вместе провести воскресный денек на ВДНХ.
– Как ты считаешь, Миш, возьмись мы с тобой за поиски утонувшего автомобиля, каковы бы были наши шансы? – спросил я, когда мы прогуливались по аллее.
– Думаю, очень небольшие, – ответил он. – Можно даже сказать, мизерные. Во-первых, когда это было! А во-вторых, нам ведь толком не известно, где его искать. И в-третьих, мы с тобой совершенно не представляем, как его поднять со дна реки, если даже удастся обнаружить.
– Ты, Миш, не гони лошадей, – постарался успокоить я его, – не так страшен черт, как его малюют. Собственно говоря, у нас только три основных препятствия, а именно: отсутствие точных данных о месте затопления броневика, полное незнание того, как искать на дне реки здоровый кусок железа, к тому же покрытого сейчас толстым слоем ила, и, наконец, деньги на поиски, вернее их отсутствие. И если мы
