— Назад! Назад! — закричал Артур. — Назад!
Удивительно, но его услышали. Бритоголовая волна откатилась назад, оставив на поле боя раненых, через которых переступила размеренно двигающаяся фаланга.
— Назад! — Артур попытайся вскочить на еще целый прилавок, чтобы посмотреть, что творится в тылу. Там слышались шум, крики. Но все разрешилось само собой. Потрепанная группа расступилась. Впереди шел хмурый, бешеный, рыжий Леха. И за ним самые оторванные, самые злые, самые безбашенные бойцы. Клином.
По рядам начали передавать обрезанные арматурины.
Леха кинул взгляд на Артура. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга.
А потом клин Томичева рванулся вперед.
Остальные закричали, кидаясь следом.
Фаланга сомкнулась, остановилась на миг, принимая в щиты удар.
Артур видел, как его старый школьный друг врезается в черную стену, как подпрыгивает, стараясь достать арматуриной кого-то в задних рядах.
Потом опустились дубинки.
И фаланга сделала шаг вперед.
Литвинов с отрешенностью стороннего наблюдателя увидел, как черный «демократизатор» врезается в Лёхин висок. Срубая его буквально в воздухе. Томичев упал. Фаланга сделала шаг, оставляя павшего врага в прошлом. А сзади уже суетились. Вязали.
Артур заорал что-то. Бессвязное. Идущее откуда-то изнутри. Толкнулся ногами, сразу же оказавшись и самой гуще драки. Его на какой-то момент прижало к щитам, и он увидел, в маленький просвет между ними, лицо противника. Свирепый оскал человека, дерущегося не за зарплату. А потому что так надо!
Водитель «обезьянника на колесах», мучивший давеча начальство расспросами, с удивлением созерцал погрузку «клиентов». Измочаленные до полной неподвижности бритоголовые представляли собой жуткое зрелище.
— Ни хрена себе, — пробормотал водитель. — Это что же, Михалыч?
Майор, прикурив последнюю сигарету, с сожалением выкинул опустевшую пачку.
— Я ж тебе говорил, нам разгребать, — пробурчал он. — Эй, там, грузи осторожней, все-таки живые еще…
Глава 26
Вероятно, оружейных дел мастер не любил свое дело. Это предположение казалось кощунственным любому человеку, мало-мальски связанному со стрелковым оружием. Каждый нормальный мужчина, не принадлежащий к пацифистам и убежденным противникам насилия, испытывает тягу к оружию и ко всему, что с ним связано. Отсюда и внезапно остановившийся на витрине охотничьего магазина взгляд, и какая-то неуловимая тоскливая дымка в глазах при виде «очень удобного для рыбалки» костюма расцветки «лес». Милитаризм, склонность к насилию, воля к смерти, агрессивное мышление и противление всем формам ненасильственного наведения мира во всем мире. Вот неполный список болезней, которыми страдает, впрочем получая от этого удовольствие, большинство мужчин, не принадлежащих к пацифистам, толстовцам и убежденным противникам насилия. Даже смиренный Папа Римский наверняка во время очередной выволочки своим нерадивым кардиналам нет-неч да и подумает о пользе телесных наказаний и о том, что было бы неплохо вырулить на плац в строгом камуфляжном балахоне и скомандовать пастве: «Всем молиться, полчаса! Бегом АРШ!» И бабахнуть чем-нибудь крупнокалиберным в небо, прости Господи. Про Алексия и говорить не приходится, такого достаточно посадить на танк, чтобы у всего мира резко обнаружилась тяга к православной вере. Даже у арабов, евреев и китайцев.
Любовь к оружию живет у мужчины в руках. В ладонях. Она неожиданно просыпается во взгляде, в момент совмещения прицельной рамки с ростовой мишенью. Эта любовь пронизывает все его тело, пусть грузное, тучное и нетренированное, в момент подтяжки широкого ремня на камуфлированных брюках перед зеркалом поутру.
— Куда ты, милый?
— На рыбалку, дорогая…
— А оделся как на войну.
Комплимент.
Даже те, кто утверждает, что винтовка — это штука тяжелая, а брюки от Гуччи все-таки лучше, просто кокетничают. Для них запах оружейного масла один черт лучше всех духов, а лысый Брюс Уиллис значительно привлекательней волосатого Ди Каприо.
Мужчины любят оружие. Стрелять. Размахивать ножом. Одеваться в «камуфло». Ложиться «на позиции».
Этот особый ген образовался у доисторической и человекоподобной обезьяны в момент, когда она, затурканная хищниками до последней черты, отоварила саблезубого тигра увесистой дубиной по хребту и перешибла его начисто.
Но оружейник свое дело не любил. Потому что иначе, чем нелюбовью, нельзя было объяснить скупую, занудную до зубной боли, вымученную манеру подачи материала.
Сергей в очередной раз толкнул локтем старательно засыпающего Платона:
— Не спать. Он еще говорит…
— Если бы он замолчал, было бы значительно лучше, — отозвался Платон, тряся головой.
Лекция проводилась в тире, помещении, явно не предназначенном для этих целей. Курсанты стояли у стен, кто-то прислонился к стенду. Некоторые пытались записывать. Не получалось.
— С прекращением выпуска пистолета Стечкина в России возник своеобразный вакуум. Войска и особенно специальные подразделения испытывали острую потребность в адекватной замене, — гундел лектор. Его искалеченный насморком голос эхом разносился по вместительному тиру. Мужичонка был низенький, узкоплечий и, что называется, слегка «плюгавенький». — Пистолет Макарова, естественно, для спецопераций не подходил. И поэтому в рамках темы «грач» завод «Ижмех» предложил новую разработку — МР-443, или «Грач», впоследствии «Грач-2», Затвор со скосом и более совершенные устройства предохранения. Плюс работа с мощным парабеллумовским патроном и усовершенствованные прицельные приспособления. Этот пистолет принят на вооружение. Я даже допускаю, что было бы вполне логично вооружить вас этим серьезным оружием. Но…
Оружейник замолчал. Постоял с минуту, рассматривая что-то в дальнем конце тира, будто собираясь с силами. Потом махнул рукой и продолжил:
— Но я полагаю, что вам на вооружение поступит интересная разработка тульского КБ «Приборостроения». То есть ГШ-18. Буквы традиционно обозначают конструкторов, в нашем случае Грязева и Шипунова, а цифры — емкость магазина…
— Как ты считаешь, — прошептал Иванов, — практические занятия сегодня будут или нам этот треп до конца слушать?
— Слушать по-любому до конца, — ответил снова начавший засыпать Платон. — Пока он не закончит, стрелять не начнем. Так что терпи.
— Пистолет ГШ-18 начал разрабатываться под патрон девять на девятнадцать миллиметров парабеллум с повышенной бронебойностью. Пистолет может использовать любые коммерческие патроны девять на девятнадцать и армейские патроны стандарта НАТО. И конечно, специальные отечественные бронебойные патроны с сердечником из термоупроченной стали. Пистолет оборудован только автоматическими предохранителями. Один из них находится на спусковом крючке. Ударник па полувзводе выступает на миллиметр из задней части затвора. Что удобно для определения готовности к выстрелу, как визуально, так и на ощупь. Надо отметить, что прицельное приспособление нерегулируемое и откровенно хреновое.
