перебросила через плечо. В руке гоблинша несла новенький брусок бурого мыла.
– Молодец, солдат, – одобрительно сказала Зийла. – Гигиена прежде всего, особенно в походе. Возьми, – она передала мне мыло, – и пошли со мной.
– Куда? – заинтересовался я.
– Вон там, за кустами, есть отличная заводь. Я буду купаться. Сперва ты намылишь мне спину, потом я тебе. Это приказ!
– Слушаюсь! – обрадовался я и с торжеством посмотрел на веселящихся гоблинов.
Те, вероятно, расслышали, о чем шла речь, потому что принялись бесстыдно жестикулировать. Кроме того, они, кажется, собирались последовать за нами к заводи. Однако Зийла погрозила им жезлом, и солдаты отстали, разочарованно ворча.
Довольный, я расправил грудь, а девушка поощрительно похлопала меня по плечу. Многие смотрели нам вслед с завистью и вскоре принялись раздеваться, – видимо, надеялись добиться тем самым расположения десятника. Наивные простаки!
Зайдя за кусты, Зийла без стеснения сбросила одежду. Фигура у нее была ладная, стройная и мускулистая, покрытая нежным пушком табачного цвета. Мощные ягодицы, такая же грудь с задорно торчащими сосками. Ноги, впрочем, на мой вкус были слегка полноваты в бедрах.
В темной пещере всех этих подробностей я разглядеть не сумел, хотя и мечтал. Да и вообще, до раздевания там не дошло, ведь надо было спешно составлять опись потерь. Видимо, поэтому Зийла полагала, что ничего как бы и не было, чем смертельно меня обижала.
Я глотал слюну и остервенело выжимал комбинезон, чтобы хоть как-то отвлечься. Помогало плохо.
Обнажившись, Зийла посмотрела на меня и спросила:
– А ты почему в этих нелепых трусах? Разве твой белый банан из породы карликовых, что ты скрываешь его? Помнится, когда мы составляли рапорт для тысячника Рожа, нареканий у меня не возникло.
– Я слыхал, в местных реках могут жить сомики кандиру. Они проникают в нижние отверстия человеческого тела, сосут изнутри кровь и даже откладывают икру. Вот я и берегусь.
– Ерунда, – заявила гоблинша. – Глупости какие! Может, в Агуххе, откуда ты сбежал, и живут эти опасные рыбы, а в Даггоше их отродясь не бывало. Да и как мокрая тряпка может защитить от тварей, которые способны проникнуть даже в задницу? Ладно, дело твое. Ну-ка, намыль мне спину.
Я растянул отжатую форму на ближайшем кусте и поспешил к командиру. Когда, дрожа и потея, я начал водить мылом по девичьей спине, Зийла вдруг подала бедра назад и ткнулась ягодицами в мой пах.
– Эй, солдат, – захохотала она, довольная своей проделкой, – кажется, кровожадный сомик уже забрался тебе в трусы!
Не в силах больше сдерживать желание, я попытался обнять девушку, но та очень ловко выскользнула. «Зачем только намыливал ее!» – с досадой подумал я и вновь сделал попытку заключить Зийлу в объятия.
– Но-но! – грозно свела она брови и бросила мне в лицо пригоршню мыльной пены с волос. – Не нарушай субординацию, рядовой. Меня могут лапать только равные по званию. Или старшие.
– В Эльфийском легионе я был сержантом! Это поглавней десятника.
– Врешь небось. Знаю я вас, грязных мужиков!
– Грязных?..
– Не спорь, ведь я еще не мылила тебя. Чего только не выдумаете, чтобы соблазнить беззащитную девушку. Вон, тысячник Боксугр вообще заявил, что пленный киафу научил его говорить с демонами Номмо, и те поведали ему секреты самой страстной любви. А что оказалось? Страстной любви хватило ровно на три секунды. К тому же у него противное рыхлое брюхо и из пасти дохлыми лягушками воняет. Лучше бы попросил у Номмо здоровые зубы. Или хотя бы лоскут «живой» кожи, как у снайпера Джадога. О живых трусах уж и не говорю!
– Я на самом деле сержант! И «живая» кожа с трусами мне нужны не больше, чем магический шар тувлюху. Живот мой плоский и рельефный, точно плитка шоколада. А дыхание свежо, будто ветер с вершины Альп! – не сдавался я. Поэтические эпитеты, которые в другое время мне бы и не вспомнились, сами собой срывались с языка. – Ты знаешь, что такое Альпы?
– Не знаю. Но знаю, что сейчас ты скажешь, будто твой банан столь же высок и могуч, как вон та пальма.
– Ну да! Фигурально выражаясь.
Зийла отрицательно покачала головой:
– Нет, Федор! Заслужи хотя бы звание десятника геройским поступком, тогда видно будет. Например, свергни врага народа, верховного правителя Волосебугу. А сейчас бери мыло и займись своими волосами! Твоя голова похожа на больного дикобраза.
С этими словами она нырнула в воду. Поплавав десять минут, Зийла выбралась на берег. Кое-как согнала ладошками с тела воду и неторопливо, явно рисуясь, оделась. Перепоясалась ремнем и ушла, откровенно покачивая бедрами.
Из кустов тут же вылез Зак. На лице у него было написано сочувствие пополам со злорадством. Второго обнаруживалось явно больше.
– Да, не повезло тебе, мужик! Такой облом не скоро забудешь. Того и гляди психологическая импотенция возникнет, придется кожу Люсьена обратно выкупать. Вот я бы на твоем месте точно не оплошал.
– Хватит скалиться, – вспылил я. – Еще и подглядывал за голым командиром! Возьму и расскажу всем, как тебя в Хенде испытывали. Первые два испытания пропущу, а третье обрисую во всей неприглядности. И пусть все знают, кто тут оплошал и какой ты таха.
– Ладно, ладно, – занервничал Зак. – Ты это брось, командир. На вот лучше, поешь. Самые свежие продукты для тебя принес, почти не просроченные. Смотри, вяленая индюшатина, какие-то консервы и лимонад. Уже обеззараженный, но без газа.
– Давно бы так! – сказал я, наскоро завершил купание и со всем энтузиазмом настоящего диверсанта взялся за ужин.
Отсутствие хоть сколько-нибудь серьезного оружия по-прежнему беспокоило Люсьена. Снайперская наука однозначно рекомендовала поражать цель с как можно более дальнего расстояния. Идею похищения жезла у повстанцев он отверг как опасную. Пропавшего оружия наверняка хватятся, что вызовет переполох и усиление бдительности.
К счастью, в подводной битве выяснилось, что он может пользоваться и метательными снарядами. Однако точность дальнего броска требовала иметь у оружия достаточно длинный черенок. Узнав, что войско гоблинов останется в Чикулеле на ночь, Люсьен отцепился от брюха черепахи и ползком направился в джунгли. Два железных наконечника для копий, изготовленные еще на дне реки и бережно сохраненные в складках плаща, должны были как можно скорей обрести прямые и прочные древки.
Главным событием этого вечера для меня грозила стать раздача метикалов. Тысячник Боксугр, сидя в командирской черепахе, по одному подзывал солдат и протягивал им пригоршню монет. Неграмотные гоблины подолгу пересчитывали их, то и дело сбиваясь, отчего воинство шумно роптало. Наконец Боксугр не вытерпел и прогнал очередного таха разрядом в сторону Ксакбурра из «глаза дракона». После этого раздача денежного довольствия пошла заметно быстрее.
– Вот гад, наши кристаллы расходует, – зло прошипел я на ухо орку.
– Это его законное право, мужик. Он же командир.
– Бунтовщик он проклятый, а не командир.
– Вот услышит кто, тебе не поздоровится. Лучше бы ты все-таки почитал Устав нашей армии, а то Рож грозился устроить всем новобранцам зачет. Запомни, командиров ругать нельзя, это первый параграф. Слушаться их надо, как самого Хуру-Гезонса, понял?
– А какой второй параграф?
– Если хочешь поспорить с командиром или послать его к Насру, смотри первый параграф.
– Кончай прикалываться. Не бывает таких дурацких уставов.
– Таких повстанческих армий из двухсот гоблинов, как наша, тоже не бывает.
– Ага, прозрел наконец-то! – обрадовался я. – А то «свободу Даггошу», «долой киафу» орал. Вспомнил, зачем мы тут обретаемся? Кстати, что такое «Наср»?
