– Должно быть, читает дневник.
– Не обязательно. Свари кофе, я еду. Домоправительница Хилды появилась как раз перед приездом Сэнди и уже возилась на кухне. Сэнди и Хилда уселись в солярии, захватив с собой кофейник и чашки.
– Прошлой ночью он запугал тебя до смерти. С чего это такая перемена? – спросил Сэнди.
Хотя адвокат почти не спал, он выглядел свежим и отдохнувшим. Хилда решила, что он, должно быть, из тех людей, которых нервотрепка только подстегивает.
– Лежа в постели, я вспоминала все, что записывала в чертовой книжке. Знаешь, некоторые записи относятся еще к тому времени, когда мой отец был главой «Джимини стьюдиос». После его смерти я просмотрела все бумаги в надежде, что они пригодятся историкам кино, но обнародовать их было невозможно – слишком многие упомянутые там люди до сих пор живы.
– Ты и это записала? – удивился Сэнди.
– Да, все было чертовски занимательно. Как только я начала писать, не могла удержаться, чтобы не включить несколько историй, которые он рассказал, когда я начала заниматься бизнесом. Он считал, я должна знать все, что известно ему. Отец не выносил Гордона Бейкера. Представляешь, даже заплатил, чтобы получить сведения о его сексуальных извращениях, и не предал гласности только потому, что не пожелал разрушать жизнь и карьеру многих детей-кинозвезд.
– Вроде Банни Томас?
– Да, той пришлось хуже всех, потому что у нее самая успешная карьера. Отец мог уничтожить ублюдка, но не решился. Это одна из причин, по которой я стала агентом Банни. Мне ее жаль.
Сэнди поднес к губам чашку и, сузив глаза, уставился на Хилду.
– Ты лгала мне, детка! Говорила, что взяла ее, потому что якобы в ней «бездна неиспользованных возможностей», это твои точные слова.
– Я не лгала. Все это правда, но она сплошной комок нервов, и все эти комплексы неполноценности не дают пробиться таланту.
– Мать знала, что происходит между ней и Бейкером, не так ли?
– Отец был знаком с экономкой Бейкера, и та дала ему письменные показания, что большинство мамаш сами привозили к нему детей. Их было очень много, но она особенно запомнила Банни, потому что девочка всегда плакала.
– О Господи, я не желаю больше говорить об этом. Лучше скажи, что там насчет Сая Крайстмена. Ты ведь знаешь, он сейчас под следствием по делу о рэкете, и, если пронюхают, что ему угрожает дополнительная статья, жизнь Серджио да и твоя тоже, не будет стоить дырявого никеля!
Хилда, вздохнув, покачала головой.
– Чего там только нет! Ты ведь знаешь, он всегда интересовался кинозвездами и Голливудом, а кроме того, имел отношение к студиям звукозаписи…
– Это старая история, – пренебрежительно махнул рукой Сэнди. – Я имею в виду что-нибудь новенькое.
– Он тайный партнер кинокомпании, финансирующей некоторые известные постановки.
– Какой именно? – осведомился Сэнди, забыв о кофе.
– «Меццалуна».
– Не может быть! – взорвался Сэнди, слова вырвались со скоростью и силой вылетающих из автомата пуль.
– Мне сказал сам Лу Холтон, старший компаньон.
– С чего это он так разоткровенничался?
– Наши отцы были близкими друзьями. Во время съемок «Песочного человека» я хотела расторгнуть контракт Джилли Джордан, потому что у той была куча неприятностей с режиссером. Она и так не очень здорова, а после трех недель съемок упала в обморок прямо на площадке. Понимаешь, у Джилли случился приступ астмы, нужно было срочно везти в больницу.
– Но ведь она закончила картину!
– Ну да, один ланч с Холтоном у «Перино», и я отступила. Пришлось потребовать, чтобы на площадке дежурил врач с кислородными подушками, и Джилли удалось довести дело до конца. Конечно, фильм получился не первоклассным, но, по крайней мерей, не провалился.
– Просто поверить невозможно, – пробормотал Сэнди, покачивая головой.
– Зато Лу, как настоящий друг, объяснил, против кого я пытаюсь выступить, а меня в глупости не упрекнешь!
– Ты сказала Джилли Джордан.
– Я похожа на сумасшедшую? Нет, просто отговорила, как и следует агенту. Хочешь позавтракать?
– Конечно! На поминках ведь принято есть.
– Не смешно, Сэнди.
Тяжело поднявшись, Сэнди проследовал за ней в столовую.
– Я и не собирался шутить!
ГЛАВА 46
– Не могу поверить, что четыре дня уже пролетели. Никогда еще время не проходило так быстро, –
