Через минуту большой кожаный «дипломат» лежал перед ней. Один только взгляд на этот кейс уже доставлял удовольствие, не говоря о прикосновении к его отлично выделанной кожаной поверхности. «Должно быть, изделие Марка Кросса», — подумала Мэгги. Поверх документов лежало письмо в изысканном конверте с приколотой к нему карточкой, на которой золотым тиснением было выведено: «Миссис Хаммонд». Мэгги вскрыла конверт. На прекрасной малиновой бумаге с монограммой Корнуол четким красивым почерком было написано следующее:
Моя дорогая миссис Хаммонд!
Я очень рада, что вы решили поддержать меня в этом благородном деле — Бог возблагодарит нас обеих. Я в этом совершенно уверена. Пусть Корнуол подпишет отмеченные бумаги. Как вы заметили, они носят личный характер. Я приложила все усилия к тому, чтобы дорогуша Битси не получила от меня ни цента. Я решила обойти поколение детей с тем, чтобы большая часть моего состояния, как и большая часть моих ожиданий, досталась поколению внуков. Прошу вас, прочтите все, чтобы быть в курсе. Как только документы будут подписаны, вы сможете расслабиться, развлечься и получше познакомиться с моим сыном.
Насколько я знаю, новые самолеты нашей корпорации довольно приятные. Сама я терпеть не могу летать.
Я совершенно уверена в вашей порядочности и потому распорядилась, чтобы в отеле вы могли пользоваться моей кредитной картой. Вам надо только поставить подпись, и за все будет уплачено.
Если у вас возникнут вопросы, звоните. Я с нетерпением жду нашей встречи после вашего возвращения.
Искренне ваша Белинда Корнуол.
Мэгги быстро просмотрела документы, а затем дала знак, что готова обедать. Кевин принес холодный щавелевый суп и лососину со спаржей и огурцами, предложив к обеду белый «Мерсалт». На десерт были поданы шоколадный торт и кофе. От бренди Мэгги отказалась. Она уже достаточно расслабилась, и больше алкоголя не требовалось.
В два часа ночи по нью-йоркскому времени самолет совершил посадку в Лагварди. Их ждали два лимузина. Один для Мэгги, другой для остальных пассажиров, с которыми она почти не общалась. Уже через полчаса Мэгги была в отеле. Лифт доставил ее на двадцать четвертый этаж. Просторная комната со светлыми стенами была отделана в серо-зеленых тонах: бархатные шторы, дорогие покрывала. Из огромных окон открывался вид на собор Святого Патрика.
Мэгги сразу позвонила домой. Несмотря на то, что в Лос-Анджелесе было уже за полночь, ей никто не ответил. После пятнадцати гудков она решила наконец повесить трубку и заняться собой. В четыре по местному времени она позвонила снова, и снова никто не ответил. Мэгги легла спать, но тревога не дала ей хорошо отдохнуть.
На следующее утро она заказала завтрак в номер, чтобы иметь возможность ответить на звонок. В девять ей позвонил секретарь Коннора Корнуола и сообщил, что в десять у отеля Мэгги будет ждать машина, которая и отвезет ее к офису Коннора.
Мэгги вновь набрала номер домашнего телефона, и вновь никто не ответил. Она была уже на грани срыва: быть может, с Кирком случился сердечный приступ, и он лежит один на полу, и помочь некому, пока его жена проводит время в Нью-Йорке. Мэгги позвонила Ди домой, и та пообещала разыскать его и перезвонить.
Почувствовав некоторое облегчение, Мэгги одела твидовый костюм с голубой блузкой. Перед уходом она взглянула в зеркало. В нем отражалась хорошенькая стройная женщина. Густые каштановые волосы едва тронуты сединой. Она выглядела так, как обычно выглядят следящие за собой женщины под сорок. Внешность вполне заурядная, если бы не глаза: огромные, темные и блестящие, озарявшие лицо каким-то внутренним светом. Эти глаза выделяли ее из множества других, привлекали к ней внимание, и Мэгги, будучи молоденькой девушкой, даже стеснялась. С годами она научилась пользоваться косметикой так, чтобы подчеркивать главное, чем одарила ее природа.
Выглянув из окна и увидев, как сгустились над городом тучи, Мэгги подумала о том, что богатство избавляет от заботы одеваться по погоде, ведь весь день проводишь то в здании, то в автомобиле.
Ровно в десять Мэгги села в машину, которая повезла ее по оживленной автостраде. Сжимая новенький кейс, она впервые задумалась над тем, что, не имея никакого опыта секретарской работы, может попасть впросак, если ее, например, попросят напечатать что-нибудь на машинке. К счастью, Белинда успела сообщить сыну, что Мэгги только приступила к работе и это ее дебют в роли секретаря.
Мэгги даже не заметила, как машина остановилась возле здания, где располагался офис. Мебели совсем немного, просторно. Здесь не надо было пускать пыль в глаза. Деньги говорили сами за себя.
Коннор оказался высоким, больше шести футов, стройным и хорошо сложенным мужчиной с манерами столь же аристократическими, как и у его матери. Волосы пшеничного цвета тронула седина, а кожа была того сероватого оттенка, какой бывает у людей, большую часть времени проводящих за письменным столом. Черты лица его были довольно резкими, но темно-синие большие, как у матери, глаза сглаживали резкость черт. В отличие от Белинды взгляд его был не пронизывающим, а мягким и добрым.
— Доброе утро, миссис Хаммонд. Вы хорошо долетели?
Мэгги вернула ему крепкое дружеское рукопожатие:
— Спасибо, просто прекрасно. Боюсь, что после этого я буду воспринимать полеты в коммерческом классе как поездку на тарантасе.
— Ну и отлично. Прошу вас садиться. Не хотите ли кофе?
От кофе Мэгги отказалась и, открыв кейс, предложила ему на подпись бумаги:
— Вот документы. Вы видите пометки, где должна стоять ваша подпись. После этого документы могут быть переданы нотариусу.
— Нет проблем, — сказал он, вызывая секретаря и не прекращая подписывать бумаги.
В дверь тихонько постучали, и вошла немолодая женщина, одетая в строгий приталенный костюм темно-синего цвета.
— Милли, передайте, пожалуйста, эти документы Эйтел. Пусть сразу отнесет их нотариусу. Как только они будут готовы, я покину вас на денек.
— Вы очень доверчивы. Даже не стали читать бумаги, — заметила Мэгги.
— Зачем? Я прекрасно знаю, что моя мать проверила каждую запятую. Она достаточно придирчива и вникает во все детали. Я полностью ей доверяю. Знаю, что она действует исключительно в моих интересах. Вам нравится у нее работать?
— Честное слово, пока не могу ответить на ваш вопрос. Все случилось так быстро. Я едва успела приступить к работе и до сих пор чувствую некоторую растерянность. Не могу поверить, что я действительно нахожусь в Нью-Йорке.
— Стоит об этом позаботиться. Мама попросила меня, чтобы я посвятил день показу вам достопримечательностей нашего города.
— Надеюсь, это не будет вам в тягость.
— Вовсе нет. Я слишком много работал последние несколько недель и заслужил выходной.
— С удовольствием принимаю ваше приглашение.
Коннор откинулся в кресле и пристально посмотрел на гостью. Мэгги почувствовала себя неловко.
— Интересно, почему мама была так настойчива в своей просьбе? Я уже заподозрил ее в желании сосватать мне кого-нибудь, но она заверила, что вы вполне счастливы в замужестве. Думаю, вы в курсе того, что мы с женой живем раздельно… и, вероятно, разведемся до конца года.
Мэгги поспешила перевести разговор на другую тему:
— Это правда, мой брак вполне благополучен… По крайней мере так было на протяжении последних двадцати четырех лет. Но вчера я не смогла сообщить мужу о своем отъезде.
— Да… плохо дело.
— И я немного волнуюсь. Ночью я звонила, но никто не брал трубку. Я передала моему… его секретарю записку, но с ним лично я так и не поговорила.
