– Великий грех, – повторяет он, – трогать с места и подвергать опасности священные реликвии!
Год 1187, первые дни июля. В эту пору в Святой земле всегда стоит нестерпимая жара, такая, что кажется, будто само небо пышет зноем. В раскаленном воздухе висят клубы сухой пыли. Из Тивериады прибывает гонец, присланный женой Раймунда Эхивией. Саладин уже подступил к городу и осадил его. Сарацин несметное множество, они заняли берега Тивериадского озера – и все равно не поместились, часть осталась в горах. Княгиня Триполи и Галилеи заперлась с сыновьями и всеми своими рыцарями в крепости и готовится к обороне.
– Храбрая моя старуха! – восхищенно восклицает Раймунд.
В королевском шатре собирается совет баронов. Великие магистры, на удивление единодушные, и король предлагают идти на помощь Тивериаде.
Раймунд теребит свои длинные усы.
– Послушайся я зова сердца, – говорит он, – я первый бы кричал то же самое. Ведь в Тивериаде окружена моя семья! И все же я не советую покидать Сефорию. Здесь у нас есть вода и корм для лошадей, а на всем пути в Тивериаду – ни одного колодца…
– Напоим коней в Тивериадском озере! – отмахивается Жирар де Ридефор.
– Если дойдем, – возражает Раймунд. – Вы же слышали: Саладин занял берега озера. А сил у султана против нашего – вдесятеро больше, так что пробиться нам будет нелегко. Можем и погибнуть от жажды в этом пекле… а нет – так бесславно вернемся обратно в Сефорию…
– И что же посоветуете? – перебивает его король.
– Ждать здесь. Пусть даже Саладин захватит Тивериаду: богатой добычи для него там нет, и в городе он долго не задержится. Выйдя же оттуда, он либо выступит против нас – и мы, имея вдоволь воды, дадим бой его войску, изнуренному долгим переходом по знойной пустыне, либо направится в другую сторону – и тогда мы ударим ему в тыл и вынудим драться там, где это будет удобно нам.
Голос рассудка подсказывает Лузиньяну, что Раймунд прав, однако оба великих магистра наперебой опровергают доводы седого рыцаря. От их крика у бедного короля голова идет кругом и мысли путаются, так что он уже не знает, чью сторону ему принять. Ах, хоть бы брат был рядом – может, он бы что подсказал… Но Сибилла оставила Амальрика при себе – охранять Иерусалим. Она пыталась удержать и Ренальда из Сидона, да тот не послушался. Королева обиделась.
– Когда вернетесь, это вам зачтется! – пригрозила она.
– Боюсь, государыня, теперь мы с вами свидимся только на том свете, а там нам зачтется и кое-что похуже этого, – отшутился по своему обыкновению весельчак Ренальд и поспешил за войском.
– Оставить выгодные позиции затем, чтобы сунуться в самую пасть к Саладину, у которого в десять раз больше людей, чем у нас, – это верная смерть! – не сдается князь Раймунд.
Де Ридефор язвительно усмехается.
– Что это вы все сарацин считаете? Уж не испугать ли нас вздумали? Так мы не из пугливых! Много их? Ну, и что из того? Ведь сколько дров ни кинь в огонь – он спалит их дотла!
– Такие речи разве что для женщин годятся… Да нас самих спалит в пустыне солнце!
– Вы отговариваете нас, как будто обещали сдать Тивериаду Саладину…
Раймунд побелел от гнева.
– Вы мне за это ответите! После битвы, если живы будем… Государь! Я знаю, что бросаю слова на ветер, однако заклинаю вас страстями Христовыми – не дайте сбить себя с толку, не покидайте Сефорию! Поймите: забудь я о благе королевства, в чем меня тут обвиняют, я бы первый помчался к стенам Тивериады! Это мои владения, там осталась моя семья… Не завтра, так послезавтра Саладин начнет штурм крепости. Может, все мои в бою погибнут, а может, попадут в плен, и мне их потом выкупать придется – это уж как Бог решит! Но я предпочитаю потерять Тивериаду и близких, а не всю отчизну разом. Повторяю, на всем пути отсюда до Тивериады – ни одного колодца, ни одного источника! Кони по такой жаре долго без воды не протянут. А вдруг нам придется встать лагерем? Вдруг Саладин не примет сразу бой и будет тянуть время, не подпуская нас к озеру? Мы все погибнем – и королевство вместе с нами!
Вит глубоко задумался.
– Вы правы, – проговорил он наконец и поднялся в знак того, что совет окончен.
Оба великих магистра покинули шатер. Де Ридефор от злости скрежетал зубами.
Раймунд, озабоченный и невеселый, поспешил к своему отряду. Слава Богу, что от этой глупой затеи отказались, но каково сейчас его бедной Эхивии? Она послала сказать, что будет оборонять город. Бесполезная отвага! Замок слабый, плохо укрепленный, защитников – горстка… Сарацины возьмут его шутя. «Только бы мои остались живы!» – с тревогой думал Раймунд.
Князь Триполи любил свою жену, хотя она была много старше его и далеко не красавица. Вдова владетеля Галилеи, она вышла за Раймунда замуж с четырьмя сыновьями, которых бездетный князь растил как родных.
«Только бы их пощадили… выкуп дам, какой потребуют! Если Саладин или Туран-шах загодя узнают, что там моя жена, они не дадут ее в обиду. Если загодя узнают! Иначе толпа ворвется в замок – и…»
До самой ночи сидел он не шелохнувшись, погруженный в эти мысли. Он был знаком с Саладином, а с Туран-шахом даже дружил, будучи в сарацинском плену. И князю Триполи пришло в голову написать ему. «Напишу ему как рыцарь рыцарю, и попрошу позаботиться о моей жене и сыновьях!»
Сочтя, что это – удачное решение, Раймунд взял бумагу и не колеблясь написал по-арабски (этот язык он знал не хуже Ренальда из Сидона) следующие слова:
