Лаудио и их гость вместе поднялись на вершину холма. Ранно Финнинальдер перебросил длинную мускулистую ногу через холку лошади и спрыгнул на землю. К такому раннему визиту он подготовился более чем серьезно: высокое перо в шапочке, густо-зеленая туника, желтые штаны, пояс из тяжелых золотых монет, сапоги из прямоугольников зеленой кожи, с вытесненном на каждом деревом и вороном, родовым гербом Финнинальдеров. Рорик, недолюбливавший молодого соседа, подумал про себя: «Уж больно он похож на жениха. За какой же из моих сестер он решил приударить?»
— Прими мое глубочайшее почтение, Мацио из Роймарков, — Ранно поклонился главе семьи. Затем повернулся к младшей дочери. — И ты тоже, Ильдико. С каждым днем ты становишься все прекраснее.
— Мы рады твоему приезду, — ответил Мацио. — Но что привело тебя в столь ранний час?
— Не хотелось спать. Прошлым вечером к нам прибыли гости. Издалека, с востока. Мы проговорили полночи. Насчет того, чего нам теперь ждать, ибо некий могущественный правитель вновь вонзил свой меч в землю. Я вскочил на лошадь и поехал к вам, предчувствуя, что вам будет небезынтересно узнать услышанное мною, — Ранно улыбнулся. — Я выбрал очень удачное время для приезда. Того, что я увидел сегодня, мне, возможно, более не удастся лицезреть до конца своих дней.
Черный жеребец начал выказывать нетерпение. Он не понимал, почему его заставляют стоять на месте. Мацио наклонился вперед и положил руку на еще влажную холку жеребца. Посмотрел на гостя.
— Он тебе понравился.
— Я думал, мне есть на что надеяться этой весной, — ответил Ранно. — Но увидев, как бежит ваш жеребец, понял, что моему рядом с ним делать нечего. Вы засекли его время?
Мацио кивнул. Легким движением колена развернул своего коня так, чтобы он встал мордой к востоку. Вскинул руку.
Слушайте меня, все вы, — глаза Мацио ярко блеснули. — Ты, Рорик, мой сын. И вы, обе мои дочери. И ты, Ранно из Финнинальдеров, сын моего давнего друга, который оказался свидетелем этого великого события.
Вы можете подумать, что я преувеличиваю происшедшее этим утром у вас на глазах. Но я хочу поделиться с вами своими мыслями. Известно, что история нашего народа сохраняется в сказаниях, что передаются из поколения в поколение. Вот почему у нас так мало точных сведений о нашем далеком прошлом. Мы знаем что пришли с востока, что одно время жили у Снежных гор, что двигались по степи все дальше и дальше на запад. Мы всегда славились прекрасными лошадями. Даже в те годы, когда Снежные горы находились на расстоянии вытянутой руки. Мы всегда стремились улучшать породу наших лошадей. Когда нас заставили покинуть земли наших предков, причина тому давно забыта, мы по-прежнему занимались нашими лошадьми. На всем долгом пути с востока на запад. Выращивание лошадей пошло особенно хорошо, когда мы пришли в Сарматию, а затем осели в Иллирикуме. И живем многое сотни лет на этом плодородном плоскогорье. Нас мало, и мы не могли противостоять могуществу Рима. Сегодня мы часть империи Аттилы. Но, несмотря на наши политические неудачи, мы не сдаем наших позиций в выращивании лошадей.
Мацио оглядел своих слушателей.
— Этим утром мы наконец-то достигли того, к чему стремились с незапамятных времен. Покорена цель наших предков, которую они ставили перед собой только двинувшись на запад. Хартагер — самая быстрая лошадь, какую доводилось видеть миру.
Выдержав паузу, Мацио повернулся к Ранно.
Нам выпала честь вырастить его, и мы этим гордимся, Но принадлежит он не нам, а всему нашему народу. И это означает, юный Ранно, что увиденное следует сохранить в тайне. Мы же не хотим, чтобы его забрали у нас. А этого не миновать, если пойдут разговоры о сегодняшнем результате Хартагера.
Ранно Финнинальдер поклонился.
— Можете положиться на меня, Я никому ничего не скажу.
Последующее происходило в полном соответствии с обычаями рода Роймарков, которые сформировались за долгие годы, а то и столетия. Ильдико, младшая по возрасту, возглавила процессию. Ее волосы победно сверкали на утреннем солнце. Ее отец спешился и гордо шел рядом с черным жеребцом.
— Не подходите! — крикнула Ильдико слугам и полевым рабочим, сбежавшимся к ним на подходе к конюшне. — Никто не должен войти в конюшню, кроме Джасто, который согреет воду.
— Означает ли это, что у нас новый король? — с дрожью в голосе спросил седовласый надсмотрщик.
Ильдико, сияя, кивнула.
— Да, Бринно, — голос ее звенел от волнения. — Действительно, новый король! Великий король, император! Такого быстроногого, как он, у нас еще не было. Мой отец говорит, что быстрее его никогда не бегала ни одна лошадь на свете. Пусть Джасто поторопится.
Когда они прибыли к конюшне, Джасто уже бросил раскаленные докрасна камни в корыто с водой, и они громко шипели, посылая к потолку клубы дыма. Не зная семейных традиций, Ранно вошел в конюшню вместе с Роймарками, но Ильдико бесцеремонно вытолкала его обратно.
— Извини, но внутри могут быть только Роймарки. Финнинальдеры остаются за воротами. Никому более не дозволено прикасаться к лошади или наблюдать, что с ней делают.
Рорик и обе его сестры опустили куски мягкой ткани (ничего грубого не могло касаться тела нового короля) в теплую воду и начали обтирать жеребца. Работая, они напевали, а глава семьи, декламировал в такт с мелодией. Он вел рассказ не о великих деяниях рода Роймарков, но вспоминал знаменитых лошадей, которых они взрастили. Он говорил о могучем вороном, на котором ездил император Китая (пока, испугавшись, не свалился с него), о скакуне, который пронес своего всадника через всю Сарматию в три дня, о Хартагере Первом и его безумной скачке в Виндобану (потом на этом месте возник знаменитый город Вена) с сообщением о появлении римских легионов, после которой он упал замертво. Когда же Мацио произносил заключительную фразу, у него повлажнели глаза: «Кости тех королей превратились в прах, но сегодня им на смену пришел новый король».
Блестящую шерсть нового короля вытерли насухо, тайком Ильдико сунула жеребцу кусочек сахара, потом ему дали самую малость воды. И поставили перед ним кормушку с овсом. Хартагер начал есть, чуть подрагивая ноздрями.
Глава семьи тем временем полез в сундук, такой древний, будто сработали его во времена проживания племени у Снежных гор. Достал из сундука украшенную драгоценностями «корону» и два старинных гребня. Пока он занимался головой жеребца, дочери расчесывали гриву и вплетали в нее шелковые ленточки.
Закончив подготовку к коронованию, Мацио подошел к воротам и широко распахнул их.
— Вы можете войти, — объявил он толпящимся у ворот слугам.
Ранно последовал за ними. Подмигнул Ильдико, спросив: «Дозволено ли войти и бедному Финнинальдеру?»
Мацио тем временем ушел в дальний, темный конец конюшни. Снял со стены, на которой хранились трофеи давних времен, серебряную цепь, переливающуюся опалами, бирюзой, сердоликами, агатами, с подвешенной на ней серебряной же фигуркой роймаркской лошади с рубиновыми глазами.
Хартагер, похоже чувствовал, что должно произойти. Он перестал есть и высоко поднял голову. Мацио подошел к нему и надел цепь на шею.
— Хартагер Третий, — торжественно возвестил он, словно епископ, представляющий подданным нового короля в кафедральном соборе. — Будь достоин цепи Роймарков, которую с честью носили многие твои предшественники. Мы верим, что ты останешься в памяти людей, возможно, навечно.
Затем он отступил на шаг, прислушался. Члены семьи последовали его примеру, повернувшись к воротам, через которые виднелась часть огороженного луга, на котором пасся табун. Пауза не затянулась. На лугу торжествующе заржала лошадь. К ней присоединилась вторая, третья, весь табун.
Сомнение, появившееся было на лице Мацио, исчезло без следа. Он взмахнул рукой.
— Они знают! — воскликнул он. — Они знают, что мы тут делаем. И одобряют нас.
Лаудио всего лишь улыбалась, а вот Ильдико дала волю чувствам. Она нисколько не стыдилась слез, покатившимся по ее щекам, когда черный монарх топнул копытом и заржал, отвечая табуну на лугу. Она взяла брата под руку, прислонилась золотистой головкой к его плечу.
— Посмотри на него, Рорик! — прошептала она. — Как высоко он держит голову. Какой гордый у него
