На спине у пиджачка красовалась выгравированная на всю ширину плеч надпись: «От родных и близких. На долгую, вечную память».
Чтобы снять пиджак, пришлось вызывать дворецких с гаража. Те с помощью ломика и атомного резака вызволили паПА из стального плена. Штаны он мерить категорически отказался, убеждая Григория, что они ему, несомненно, впору. И мять такое богатство ненужными примерками он, паПА, не собирается.
Костюмчик был отставлен в сторону, и покачивание головы паПА говорило о том, что этот подарок ему по душе.
Ну и, наконец, настала моя очередь. Мне даже самому интересно стало, что там куколка для паПА приготовила.
Но на всякий случай, по совету Кузьмича, я отдалился на безопасное расстояние от стола. Тикало, не тикало, а шорохи подозрительные я слышал.
ПаПА уже ко всему готовый, распаковал принесенную мной коробку.
Сунул туда руку.
Задумчиво посмотрел в потолок.
Хотел что-то спросить у меня. Но не спросил.
И достал из коробки тапочки.
Я и сам не понял, вначале, что это тапочки. Мохнатые такие. Черно-бело-дымчатые. Если б знал заранее, что так опозорюсь, выкинул бы коробку вместе со шлепанцами в первый попавшийся мусоропереработчик.
ПаПА ни слова не говоря, поставил тапочки перед собой на пол и стал снимать ботинки «Адидас» производства Китайской области. После подвинул тапочки поближе. Едва он сделал это, тапочки громко сказали: — «Мяу», — и принялись ласково тереться о паПА.
ОН сказал: — «Ой», — и поджал ноги.
Но тапки не унимались. Одна из них запрыгнула к паПА на колени, а вторая, вскарабкавшись, устроилась у него на плече, продолжая ненавязчиво мяукать. От такой наглости паПА поначалу опешил, но потом попривык. Даже погладил тот тапок, что сидел у него на коленях и гнул подошву.
— Они что ж, живые? — спросил он у меня. А сам пяточку тапку чешет, и носок ему теребит.
— Да-а! — уверенно сказал я, уже не вспоминая о мусоропереработчиках.
— А одеть их?
Этого я не знал. И куколка не сказала. Вроде как живых на ноги жалко. Но с другой стороны, тапки они и есть тапки. На кой еще ляд они предназначены.
— Можно и нужно, — ответил я.
ПаПА осторожно, чему-то улыбаясь, снял тапки с колена и с плеча, опустил их на пол и осторожно всунул в них ноги. Тапки моментально прекратили подавать голос и довольно замурлыкали.
Смех паПА был достаточным основанием для того, чтобы понять, кто сегодня одержал победу. Очередную победу.
— Ну что ж! Спасибо сынки мои за преподнесенные подарки ценные. Все вы меня порадовали, и сердце мое стариковское усладили. О результатах не распространяюсь. Комиссия продолжает свою работу. А посему, вот вам третье задание. Последнее.
ПаПА пригладил руками седые волосы и возвестил:
— Желаю, что б завтра вы со своими невестами прибыли ко мне на обед. Тихо! Предупреждаю, что на обед прилетит сам Министр Культуры Содружества гражданин Медведев с супругой. Да и остальных гостей будет навалом. Так что прошу не опаздывать и приходить в полном составе. И тебя это тоже касается. Всенепременнейше.
Это он мне. А ведь только рот открыл. Эх, паПА, паПА. Что ж ты так? Мог бы и без гостей обойтись. С родственниками я бы разобрался. А тут еще сам Министр Культуры. Он же, увидев куколку, меня лицензии лишит. Посмертно. И куда я тогда? В цирк?
— После обеда состоятся танцы, — продолжал паПА, словно не замечая мой взгляд, полный слез и мольбы, — После танцев в кинозале пройдет просмотр исторического боевика всех времен и народов «Семнадцать мгновений весны». Идите, дети мои, и обрадуйте ваших невест.
— Это полный абзац, — изрек Кузьмич (из книжек непутевых нахватался) и забился в глубину кармана.
Я бы сказал иначе. Намечался полный крах всей моей уродской жизни.
Как только я зашел в оранжерею, куколка моментально уловила мое дурное настроение.
— Что мой сокол загрустил? Что мое солнышко голову повесил? Или не понравился твоему старику подарок дорогой? Нигде не виданный, никем не ношеный.
Ничего я не ответил куколке. Упал в высокую траву-мураву, специально привезенную еще рассадой с вечно зеленой планеты Мура. Заложил руки за голову, закинул ногу за ногу, и стал наскуливать свою любимую песню о глупом роботе, который полоскал дефицитные детали в реченьке. Мне это всегда помогает справиться со стрессом.
Кузьмич валялся у меня на животе, подпискивал. А иногда бросал многозначительные взгляды в сторону кокона и цедил сквозь зубы слова непотребные.
Знать красивой мы были парою, что куколка долго на нас любовалась, но потом ее нервы не выдержали.
— Слабаки, вы, мальчики.
Мы с Кузьмичем даже подскочили. Я с травы, а он с моего живота.
— Кто слабаки?
— Да уж не дядя Пушкин, — сморщила носище куколка.
Кузьмич состроил недовольную физиономию и спросил:
— Слушай, командир, кто этот парень? Пушкин, я имею в виду.
Врет Кузьмич о том, что знает наизусть Большую Галактическую библиотеку. Потому, что на три тысячи восемьсот девятнадцатой страницы, параграф восьмой, двадцать вторая строчка сверху, четко сказано, кто такой Пушкин.
— Первый российский революционер. Ему в Питербуржском мегаполисе памятник поставили. Стоит он, а за пазухой гранату сжимает. Говорят, еще и стихи писал.
— Ребята! — оторвала нас от обсуждения дел литературных куколка, — Чтой-то я вас не понимаю. То вы горем непонятным убитые, то о стихах разглагольствуете. Давайте определяться и приходить к общему знаменателю.
— Давайте, — я не имел ничего против. Все равно куколке нужно сообщить о задании паПА.
— Вот и отлично, — куколка отцепила одну лапу от ветки и почесала ею вторую, — устроим военный совет. По порядку. По пунктикам. Выкладывайте.
Кузьмич хотел, было, возмутиться. По всем правилам не коконам висячим военные собрания проводить. Но я его успокоил. Неважно кто, главное результат.
— У нас на сегодняшний день одна проблема, — я насильно приплюснул Кузьмича на плечо и пригрозил пальцем, чтобы не перебивал, — С первыми заданиями ты, куколка, справилась на все сто процентов. ПаПА, по всей видимости, остался доволен. Но думать об окончательной победе еще рано. Есть третье задание. Самое, я считаю, сложное, и даже, по большому счету, совершенно невыполнимое.
— А вот это уже не вам, сосунки, решать, — куколка поворочала под коконом талией, — Старик снова чуда хочет?
— Не старик, а паПА, — напомнил я, — Будь любезна.
— ПаПА, не паПА, а что ему, хрычу старому, еще надо?
Ляпушка откровенно злилась на паПА, который донимал ее своими поручениями.
— Завтра мы должны явится с тобой на обед.
Куколка закашлялась, так что пришлось пару раз съездить по тому месту кокона, где по моим представлениям находилась спина. Место было определено изначально неправильно, и куколка после кашля стала судорожно хватать распахнутым ртом воздух. По совету Кузьмича я больше не пытался восстановить ее здоровье.
