— В милицию? — растерянно переспросила женщина.
Я подумал, что еще никогда не встречал женщины, которая бы мне сразу понравилась и не нравилась. Она была как-то по-звериному красива, а с такими женщинами опасно расслабляться.
— Да. Этажом ниже лежит труп.
Она сначала недоуменно переводила взгляд с меня на Алика, потом сказала:
— Проходите в квартиру. Расскажете толком.
И, закрывая дверь, выглянула на лестницу. Будто покойник крался за нами по пятам…
— У вас гости? Может, лучше поговорим в другой комнате? — я сделал попытку опомниться и остановился в коридоре.
— Идите, — сказала она с некоторой резкостью, взяла меня за руку и буквально потащила за собой. Мне бы не понравилось, если кто-то другой так распоряжался. Но сейчас ее пальцы, тонкие, холодные и нервные, удерживали лучше любого капкана, я думал уже не о трупе в подъезде, а о женщине, которая вела меня за руку…
В комнате горел только торшер, но когда мы вошли, она выпустила мою ладонь и включила верхний свет. Я молчу и разглядываю присутствующих. У окна стоит громила лет сорока, он словно висит над всеми. Слегка улыбаясь, громила смотрит на нас, потом говорит:
— Вот этого, — показывает на Алика, — знаю. А вот этого — палец в мою сторону — вижу в первый раз. Рита, кого ты привела?
— Он говорит, — женщина посмотрела на меня, — внизу кого-то убили.
Немая сцена. Рита просит меня рассказать подробнее, но я предоставляю говорить Алику, а сам слушаю. Вернее, в основном смотрю на женщину, а слушаю вполуха. Но это не значит, что я не разглядел остальных. В комнате находится еще одна девушка, рыжая, угловатая и всклокоченная, как подросток. Она стоит, прислонившись спиной к стене. И, наконец, невообразимо толстый человек, ну прямо гора жира.
— Та-ак, — сопит толстяк. — Скверная история. А может, это очередной дурацкий розыгрыш нашего общего приятеля? Он ведь считает себя фигурой оригинальной и думает, что его выходки всем доставляют удовольствие.
— Нет, не похоже, — говорит зеленоглазая женщина.
— Тогда точно скверная история, — кивает толстяк. — Скверно, что это случилось, когда мы все тут собрались. Единственное утешение, — он шмыгнул носом, — что у всех нас есть алиби. Я правильно говорю? — он обращается к громиле. — У нашей милиции это так называется?
Тот только усмехается.
— Мы все находились в этой комнате, — толстяк снова повернулся ко мне. — Правда, кто-то выходил курить на лестницу… А где Копылов?
— Здесь… — я слышу голос из-за спины, оглядываюсь и вижу аккуратного молодого человека.
Молодой человек достает из кармана расческу и проводит ею по идеально уложенным волосам.
— Я выходил на кухню принести из холодильника водку, — произносит он, — а что произошло?
— Человека убили, — говорит Алик.
— Неужели? — Копылов поднимает брови. — А где?
— Этажом ниже.
В прихожей в это время звонит телефон, и зеленоглазая женщина уходит. Я жду, пока она поговорит, чтобы потом позвонить в милицию.
— Та-ак, — толстяк складывает руки на животе и смотрит на меня, — вы, значит, приезжий? Из столицы?
— Верно, сегодня приехал.
Возвращается Рита.
— Звонил муж, — она словно отмахивается рукой, — я сказала, в какую историю мы попали.
— И про ремень с пряжкой, которым задушили, тоже сказала? — вдруг спрашивает громила.
— При чем здесь ремень?
— Так, к слову. Кажется, я видел такой…
— Не говорите ерунду, — женщина презрительно кривит рот.
— Это не ерунда, — взрывается Копылов. — Нам ведь скоро придется отвечать на разные вопросы…
— А ведь он прав, — качает головой толстяк.
— Эти засранцы ворвались и сообщили, что кого-то там убили, а всех нас поставили в щекотливое положение…
— Ну-ка, полегче, — не выдержал я.
— Не надо, — тихо просит женщина.
Минуту смотрю на толстяка, и он постепенно тускнеет, опускает голову. Я разжимаю кулаки.
— Очень дикий молодой человек, — громила вдруг небрежно усмехается и добавляет. — Очень. Док, вы родились в рубашке, он наверняка бы вышиб вам вставную челюсть, не вмешайся наша девочка. У нее реакция, как у кошки. Как у большой черной кошки, — он беззвучно хохочет, словно сказал что-то остроумное.
Я уже успокоился, но женщина не отпускает мою руку и как-то странно смотрит на меня. Потом говорит:
— Пойдемте на кухню. Я должна вам объяснить…
Мы идем вдвоем на кухню, она достает из пачки сигарету, зажимает ее губами и прикуривает. Губы у нее нервные, пухлые и кажутся влажными от блестящей помады. Делает несколько затяжек и ломает сигарету в пепельнице. Там уже полно таких ломаных.
— Здесь собрались уважаемые люди, с положением, они бы не хотели быть втянутыми в такую историю, — наконец говорит она.
— Это, конечно, интересно, — я киваю, — только мне какое дело?
— Я вас прошу позвонить в милицию минут через пятнадцать, когда гости уйдут.
— А если я позвоню прямо сейчас? — Вы надолго приехали? — спросила она.
— Как получится.
— И никого знакомых? — Я здесь в первый раз.
— Вот и хорошо. Хотите, я вас буду опекать в эти дни?
Я не выдержал и коротко рассмеялся. Она откинула голову и холодно посмотрела на меня. Но вдруг в уголках ее глаз собрались веселые морщинки.
— Вовсе не собираюсь вас соблазнять, — она мягко улыбнулась. — Просто так предложила, разве только еще и потому, что мне понравилось, какой вы безрассудный и бросаетесь с кулаками на каждого. Ведь вы поссорились с главврачом психиатрички, и он может сделать вас своим пациентом.
— Думаю, он бы не скоро вернулся к практике.
— Разве что… — она задумчиво посмотрела на меня. — Ну что, договорились? Все уйдут, и тогда вы позвоните?
Я кивнул, потом смял опустевшую пачку, выбрал из пепельницы одну из сломанных сигарет и закурил. Ладно, подумал я, пусть. Сигарета была с привкусом помады.
Мы вернулись в комнату. Я заметил, что Алик поставил на стол пустую рюмку. Не стоило ему пить…
— Мы договорились, — женщина оглядела присутствующих, — всем вам надо уйти, а потом позвоним в милицию.
— Только не забывайте, — усмехнулся громила, — что любой следователь вызовет вас как свидетелей и тогда придется отвечать на вопросы. На много разных вопросов.
— Прекратите, — резко сказала женщина, и он заткнулся. -
Лучше придумайте, как нас не впутывать в это дело попусту.
— Верно, — главврач психиатрички подошел к громиле, — это в ваших силах. Вы поможете мне, я помогу вам… Долго вам еще в капитанах ходить?
Громила впервые перестал улыбаться, по краям губ его пролегли глубокие складки, взгляд стал таким
