Теплый ствол «зайки» переполз от уха в область передней части лица и оказался у меня во рту. Неприятный, металлический вкус. Как на том корабле, который доставил меня на планету рабов.
– А теперь попробуй повторить это еще раз. Четко и внятно. Если получиться.
Старик настроился весьма решительно. Разнесет голову не задумываясь. Но он не знает одного. Впрочем о данном факте не догадывается никто. Даже Глава Академии. Если он еще есть.
Существование в Тверди делает крепкими не только пальцы. Взять ту же кожу. Постоянное соприкосновение с минералами Тверди сделало ее мало восприимчивой к царапинам и порезам. Уши, способные уловить шорох лысого червяка на расстоянии пятидесяти мер. Зубы, перекусывающие старые корни деревьев за один раз.
Я обхватил основание «зайки» рукой, засунул его поглубже в рот и, помогая слегка пальцами, пережевал ствол за два присеста.
– Я отказываюсь подчиняться вашим приказам, комиссар, по той причине, что я воспитанник Академии. Легионер, если хотите.
Никогда не замечал за собой привычки с удовлетворением наблюдать за агонией жертвы. А именно это я и ожидал увидеть. Бедный старик. Для него гибель персонального оружия означала пожизненный позор. Кто станет разбираться, да и кто поверит в то, что ствол «зайки» откусил какой—то залетный Легионер.
Комиссар полиции Лос—Йорка внимательно осмотрел свежий откус, заглянул в ствол, зачем то подул в него, пожал плечами.
– Легионер?
– Да.
– Из Академии?
Риторический вопрос. А Ночные Охотники не отвечают на риторические вопросы.
– Впечатляет, впечатляет, – наконец сделал свое заключение неизвестный под инициалами Н.Б.А., резким броском послав «зайку» в угол комнаты. Потом перегнулся через стол, набрал код на дверце и вытащил из ящика еще одно оружие, – Инструкция разрешает иметь комиссарам полиции неограниченное количество табельного оружия. О! Я вижу, что данный вопрос тебе неизвестен. Но тем не менее… Легионер. Садись за мой компьютер и набери код, который я тебе сейчас продиктую. Только, пожалуйста, без шуток. Я слишком стар, чтобы два раза за один день сваливаться с четырнадцатого этажа.
Почему бы не сесть. Почему бы не набрать.
– Теперь введи свое имя.
Я недоуменно посмотрел на старика. Ну не должно же быть столько совпадений.
– Какое имя?
– Да, батенька, у тебя память напрочь отшибло. Имя. Свое. Как нарекли в детстве. Чат Счастливчик.
Комиссар, он же Глава Академии, он же еще Великое Светило знает что, допустил небольшую ошибку. В детстве, насколько я его помню, меня нарекли Счастливчиком, которого нашли на закате ночи. А Чат появился много позже. Стараниями Росси, для которой выговаривать все имя полностью было слишком утомительно.
Ну хорошо. Посмотрим, что имеет комиссар на Чата Счастливчика?
Я отстукал на клавиатуре свои имена и уставился на экран.
Небольшая заставка с изображением эмблемы Управления полиции города Лос—Йорка. Затем выплыла моя голография. С ног до головы с основными физическими показателями. После этого голова увеличилась до размера экрана, приобрела нормальный цвет и стала нервно крутиться вокруг своей оси.
Без сомнения голова была моя. Со всеми зазубринами, шрамами, родимыми пятнами.
А дальше, мелкими буквами, поплыла сверху вниз подробная биография. Довольно занятная вещь.
Чат Счастливчик. Воспитанник Первого полицейского Университета планеты (кодовые обозначения я пропускаю в целях обеспечения секретности). Год выпуска две тысячи четыреста двадцать второй. Год рождения —две тысячи триста девяносто второй. Родители неизвестны. Оставлен на пороге приюта. В планетной гимназии ничем себя не проявил. Способности средние. Уровень развития средний. При поступлении в полицейский Университет, на вступительных экзаменах избил профессора. Экзамены провалил полностью. Но был принят, как подающий надежды воспитанник.
Послужной список: начинал с рядового постового на задворках города. После жестокого убийства человека плюнувшего на тротуар переведен в отдел по уголовным делам. Присвоено сержантское звание. Через три года отличился расправой над членами вооруженного формирования, переправлявших наркотики в тюках с детскими подгузниками. Из восемнадцати членов банды в живых осталось только трое. Присвоено очередное звание. В течении последних четырех лет занимается особо важными делами. На счету сто тридцать восемь убитыми. Примерно в два раза больше ранеными. И еще в четыре раза больше искалеченными. Примечание к параграфу. От мирных жителей жалоб не поступало. Три месяца назад присвоено очередное звание капитана. Награжден многочисленными медалями. Лично знаком с президентом Коалиции. Пользуется авторитетом в кругу друзей и недругов. Большое личное обаяние. Не пьет. ( Ха!) Не курит. Был женат шесть раз. (!) Расстался с бывшими супругами по обоюдному желанию. Жертв, по все видимости, не было. Физически вынослив. Заключение – один из лучших сотрудников Управления. Рекомендуется воздержаться от высылки на задания. В целях уменьшения неестественной смертности на планете. Использовать исключительно в экстренных и неординарных ситуациях.
Дальше шла обычная шелуха о здоровье, о провинностях, о мелких недостатках. Ничего интересного.
– Что скажешь, Чат? – комиссар не спешил прятать «зайку» в кобуру, и правильно делал.
Я был зол. Меня принимали за круглого идиота. Или за дурака.
– Ничего из этого я не помню.
И сразу же старик выдвинулся контр аргумент.
– Ты и не должен ничего помнить. По внутренней инструкции Управления агент перед началом задания лишается старой памяти. В настоящее время в тебя вживлены ложные воспоминания.
Теперь моя очередь.
– Какие, например?
– Стандартный набор. Ты пилот Внутренней Охраны ранее отправленный на Кассандру в инспекционную проверку. По возвращению твоей главной задачей являлось проникновение в среду продавцов оружием и полное их уничтожение. Но что—то в тебе не сработало и ты завалил операцию в самый неподходящий момент. Надеюсь, хоть это ты помнишь?
До чего настырные ребята.
– Комиссар, давайте договоримся раз и навсегда. Я никогда не являлся агентом Управления полиции Лос—Йорка. Я никогда не обучался в полицейских заведениях. И никогда не убивал такое количество людей. Во мне нет даже крупинки той информации, о которой вы мне сейчас рассказали. Так что на этот счет не стройте никаких иллюзий. Да уберите вы свое оружие. У меня нет никакого желания выкидывать вас снова. Меня больше волнует другое. Если, конечно, вы поверите в то, что я сейчас скажу. Я знаю вас, как совершенно другого человека. Я знаю Яни… лейтенанта Державину, как совершенно другую женщину. И еще. Может я делаю ошибку, но я даже не Легионер. Я… Ночной Охотник.
Не поверил. Ни на долю секунды не поверил. И правильно сделал. Потому, что я сам уже ни во что не верил. И не понимал. Все смешалось в невообразимую кашу, Глава Академии и комиссар. Янина и лейтенант Державина. Росси.
– Кстати, пока мы не пришли к единой оценке происходящих событий, могу ли я переговорить с лейтенантом, с напарником. Всего несколько минут?
Комиссар молча пожевал губу, затем все—таки убрал «зайку» и ни слова не говоря, вышел из кабинета. Через жалюзи я мог видеть, как забегали вокруг него люди. Он отдавал какие—то приказы, наверняка, касающиеся моей персоны, но чувства опасности не было и я перестал обращать внимание на суету за пределами кабинета.
– Чат, ты, кажется, слишком устал. У тебя сильно выраженные отрицательные эмоции, – Янина участливо заглядывала в глаза. На этот раз я прочитал в них только простое человеческое участие. Ни намека на прошлое.
– Я хочу тебя поцеловать.
