напарник, также как и все, замешана в этом грязном деле. Непонятно только, ради чего?
— Ладно, орлы, — майор Рама, тяжело отдуваясь, поднимается, — Берите клиента и поехали. В отделении с ним разберутся. Вот, вот, капитан сам и разберется. И позвоните кто-нибудь в адвокатскую кантору. Попросите подъехать адвоката. Скажите, что бывший сотрудник милиции по уши в веществе, внешним видом и запахом напоминающим дерьмо. Лейтенант, нужен тебе адвокат?
— Лейтенанту не нужен адвокат.
На пол, залитый толи томатным соком, толи кровью капитана Угробова, падает лепесток ромашки.
— Отпустите его, — дневной свет странным образом обтекает лицо появившегося человека с ромашкой в руках. — Не заставляйте меня повторять дважды, майор. Вы же не хотите иметь неприятности?
Побледневший майор Рама нервно дергает рукой.
Омоновцы спешно отпускают меня, и я оседаю, обессилевший, на пол. Садовник как раз вовремя.
— Оставьте нас наедине с лейтенантом, — раз лепесток, два лепесток. — Капитан. Вас это тоже касается. Потом я выслушаю ваши возражения. А пока потрудитесь освободить помещение.
Омоновцы дружною толпой во главе с майором и капитаном, спешно покидают квартиру, осторожно притворив за собою дверь. Прапорщик Пономарева, этот предатель на платформах, жмется в угол. Смелая.
— Может, вы мне объясните, что происходит? — тупо наблюдаю, как, кружась, падают оборванные белые лепестки.
— Объясню, — неожиданно легко соглашается Садовник. — У вас есть часы, лейтенант? Сколько на ваших? А на моих? А на часах Марии? Может позвать кого-то еще, или достаточно?
Не верю глазам. Часы, доставшиеся еще от дедушки и никогда не подводившие, спешат ровно на тридцать три минуты.
— Догадываетесь, о чем это говорит? — интересуется Садовник.
Черт! Неужели все так просто. Просто, и в тоже время невероятно. Невозможно.
— Я вернулся в прошлое на тридцать три минуты? — осторожно угадываю я.
Силуэт в солнечных лучах жмет плечами:
— Я не знаю, лейтенант, можно ли это назвать возвращением. Но ясно одно, вас вернули в тот самый момент, когда оружие уже похищено, но уважаемый капитан еще, мм, не справился с поставленными перед собой задачами и не обнаружил пропажу. Не спрашивайте меня, лейтенант, как такое возможно. В конце концов, это задача вашего отдела разбираться с происходящими странностями. Мой вам совет, вспомните все подробности этого часа. Может, там вы найдете ответ. А теперь извините, пора. Я посоветую горячему майору не брать вас под стражу, а ограничится условным арестом с правом выполнять рабочие обязанности. Надеюсь, капитан Угробов не встретит вас в отделении и не попытается лично выяснить обстоятельство этого странного и таинственного дела.
Садовник поворачивается к дверям, и обрадованный солнечный свет освещает выбритый затылок:
— Да, лейтенант, — Садовник на секунду замирает. Солнечный свет позорно дергается в сторону. — Не бойтесь выдвигать самые невероятные версии. С невероятными историями необходимо поступать только так. Чем смешнее версия, тем вернее результат.
— И инопланетян тоже? — пошутил я.
— И инопланетян в первую очередь, — Садовник вполне серьезен. — Помните о своем даре. Что случилось раз, может повториться еще.
Садовник роняет использованную ромашку и исчезает.
— Жуткий тип, — ворчит Мария, помогая запихивать в карманы изъятое омоновцами добро. — Ты, Лесик, на меня не обижайся. Я, когда узнала, что тебя на месте преступления сцапали, сказала себе — не может быть. Ты, Лесик, знай, я тебе верю. Хоть и не отдавала тебе оружие, как ты говорил.
— Значит, и пакета с уликой тоже нет? — спрашиваю для проформы. Я и так вижу, что в том месте, куда Машка прятала пакет с лоскутком, который я снял с гвоздя, пустота. Не совсем, конечно, пустота. Но, того, что мне нужно, там, точно, нет.
— Наверно, нет, — соглашается Баобабова. — Лесик, а может это привидения? Пистолет капитанский слямзили.
— Что они с ним делать станут? Поубивают друг дуга? Вооруженная огнестрельным оружием душа Наполеона. Думай, что говоришь.
До работы добираемся на автобусе.
Пономарева принципиально ничего не носит поверх бронежилета, кроме, разве что, связки гранат и кобуру. Поэтому большинство пассажиров вышли сразу же, как только увидела Марию. Остальные не вышли по причине того, что сидели спиной к нам. А так как спиной к нам находился только один водитель, то ехать нам пришлось в гордом одиночестве. Мария сразу же добралась до водителя и попросила прокатить нас с ветерком до самого отделения без остановок.
Водитель только сказал: — «Хо!» — и вжал педаль газа до упора. Только после этого я попросил Марию убрать пистолет обратно в кобуру.
Машка, конечно, не ангел. С первого взгляда понравится не каждому. Да и с десятого тоже. Вот уважение она внушает моментально. Особенно если в упор смотрит. Рядом с такой женщиной любой нормальный мужик чувствует себя как за каменной стеной. Был бы я художником, обязательно нарисовал ее портрет. «Ходячий робот-полицейский в бронежилете». Улыбается редко. Но метко. Кому улыбнется, обязательно два зуба выбьет. Для зеркальности.
Иногда меня подмывает спросить ее, почему у оперативного работника самого секретного отдела такая неординарная внешность? Но после того, как Баобабова голыми руками вытолкала из отделения роту спецназавцев, целых три дня разбиравшихся с капитаном Угробовым по поводу ложного вызова, делать это расхотелось. Ребята до сих пор отходят от множественных ушибов и увечий.
У кабинета нас ждет секретарша Лидочка. Губки, как всегда, цвета алого кумача. Глаза сверкают контактными линзами. В руках конверт из плотной бумаги. Голубой конверт с золотой каемочкой.
— Ребята, вам письмо, — сама невинность из приемной. — Мальчишка принес. Я сразу неладное почувствовала и ребят из дежурки попросила угостить пацана конфетами. После трех килограмм мальчишка признался, что конверт его попросили доставить голоса. Откуда я знаю, какие голоса? Я ж не психиатр. Где? Отпустили. Мы ж не имеем права задерживать за доставку писем. Если всех доставителей задерживать, камер не хватит. Хотели в благодарность за сотрудничество шоколадкой угостить, но он отказался. Сказал, чтобы мы сами жрали. Правда, наглый мальчик?
— Правда, правда, — Машка насильно оттискивает говорливую секретаршу от дверей. Почему-то Баобабова с первых дней не возлюбила Лидочку. Даже знаю почему. Всех женщин, которые падают в обморок от одного выстрела, прапорщик Пономарева презирает. В особенности тех, кто много болтает. — Леш, возьми конверт. Только осторожно. Вдруг там гадость, какая?
Попытку секретарши Лидочки, желающей полюбопытствовать, что находится в столь странном конверте, Мария пресекает жестко. Хлопает дверью перед носом так, что в коридоре слетают плакаты о вреде систематического хулиганства.
Несу странный конверт двумя пальцами за уголок. Взрывное устройство в такой конверт не впихнуть, но остеречься не мешает.
— На стол его, — Мария в минуты особой ответственности берет инициативу в свои руки. Смахивает с поверхности любовные романы, за которые в другое время убила бы первого прикоснувшегося. — И отойди к окну.
Остается с конвертом один на один. Разминает пальцы, облизывает губы. Приподнимает бронежилет на уровень глаз, обнажая гладкую кожу живота с серебряным кольцом на пупке. Прижимает конверт гранатой, чтоб в случае чего не сдуло. Поддевает охотничьим ножом приклеенный край и осторожно отдирает бумагу. Что-то ищет по сторонам, не находит. Вытаскивает мачете и кончиком выдергивает из конверта полиэтиленовый пакет из-под мусора.
— Какая грязная, глупая, жестокая шутка! — Мария не по-рабочему брезгливо качает мешок из стороны в сторону, демонстрируя содержимое конверта.
— Стой! — кричу, захлебываясь от предчувствия. — Не двигайся!
— Стою и не двигаюсь, — замирает и не двигается Баобабова. — Может, объяснишь, что это такое?
