размахнувшись, бросил пакет с пистолетом вниз. В город въехали молча. Он вышел на конечной станции метро и долго ехал сначала до центра, где пересел на свою линию, затем еще несколько остановок, потом вышел и пошел пешком. Его все еще слегка мутило.
— В «Макдональдс», в «Макдональдс»! — Такое вдруг привалило счастье — все будут есть суп, и котлеты, и кашу, и склизкие соленые огурцы, которые всегда велят доедать, чтобы в тарелке ничего не оставалось. А потом лягут спать, и дотошная воспитательница Ирина Павловна будет ходить и проверять, чтобы Димка спал, а не возил украдкой по полу взятый с собой в спальню новый грузовик — и вдруг! Пришли тетя Вася с мамой и забрали его! И они едут туда, куда хочет Димка. А Димка хочет в зоопарк, в игрушечный магазин и в «Макдональдс».
— Дим, ну почему все-таки в «Макдональдс», а? — смеялся Гера, и Димка очень серьезно объяснил:
— Там весело, там мне шарик дадут.
— Поехали. — Вася ткнула Герку локтем. — Жарко стоять! И они поехали в «Макдональдс». А потом, к восторгу и изумлению Димки, еще и в зоопарк. Димка тянул то к крокодилу, то к бегемотам, то к слонам, то снова к крокодилу. Крокодил никак не хотел выходить из своего темного и прохладного убежища, и Димка изо всех сил таращился в непрозрачную, бурую воду бассейна, надеясь увидеть там вожделенное чудовище.
— Мама, а воду ему откуда берут? — громким шепотом спрашивал он Нину, и Герка тут же отвечал:
— Прямо из зловонной, мутно-зеленой реки Лимпопо! В цистернах привозят. Самолетом.
— Что из зловонной, так это точно, — говорила, смеясь, Васька, поддерживающая Димку, чтобы тот не свалился в крокодилов бассейн. Обоняние у нее в связи с беременностью обострилось, и она старалась близко к вольерам не подходить.
Еще Димка катался на пони, потом они купили несколько пакетов со звериным кормом и бродили по всему парку, кормя зверей.
— Димыч, может, по мороженому? — в очередной раз спросил Гера. — Хочешь?
— Больше не могу, — вздохнул Димка с сожалением. Он думал, что они до самого вечера будут гулять здесь, но мама сказала, что тете Васе вредно на жаре, и они поехали домой.
Нина весь день ходила с ними, и весь день у нее не шли из головы слова: «А ты о Димке подумала?» При каждом удобном случае она прижимала его к себе и снова и снова ужасалась тому, что могла натворить. Действительно, кто у нее остался, кроме Димки? И у Димки, кроме нее, почти никого. Только отец Нины, стихий алкоголик», как выразился Герка.
— Ну что, Дим, доволен? — Вася наклонилась и потрепала его по кудрям. — Обедать пойдем?
— Я не хочу обедать. А что дают? — Димка не отличался последовательностью.
— У меня борщ в холодильнике, и по отбивнушке можем зажарить, — предложила Васька.
— О, по отбивнушке! — возликовал Димка. — А мы вчера с мамой пирожные покупали. Одно мне, одно маме, одно папе и одно тебе, тетя Вася!
— Папа не приедет, — быстро сказала Нина.
— Тогда я его съем, — распорядился Димка. — А на море когда поедем? — снова вспомнил он, доедая вкусный Вась-кин борщ.
Море? А почему бы и нет? Димка ни разу в своей жизни не видел моря, а с этой ее операцией они неизвестно когда теперь попадут туда. До операции еще почти две недели. Да и доктор Емец советовал поехать отдохнуть…Черт возьми, почему бы им не поехать на море?! Пусть Сергей подает на развод, спит с Ликой в их спальне, где Нина своими руками клеила любовно выбранные обои, трахается с этой своей секретаршей под музыку ее, Нининого, магнитофона… Она решительно вздернула подбородок.
— Завтра купим билеты и поедем.
— Урра! — Димка вскочил, опрокинув табурет и с размаху бросился почему-то на шею Ваське. Та охнула, качнувшись на стуле, но удержала равновесие и прижала Димку к животу.
— Это верное решение!
Вечером, уложив Димку спать, Нина села смотреть телевизор. Васька предлагала ночевать у них, но Нина не захотела.
— Хочешь, тогда я у тебя переночую? — предложила Васька.
— Не нужно. У меня же не покойник в доме. Отдыхай, мы и так целый день тебя за собой таскали. — Нина ласково дотронулась до выступающего живота подруги. — Не волнуйся так. Уже ничего не случится. — Она многозначительно посмотрела Ваське в глаза. — Ну, мы пошли. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, тетя Вася! — тут же подхватил Димка и поскакал вниз по лестнице.
Дома он сразу уснул, а Нина включила телевизор — не хотела оставаться одна. Долго смотрела какую-то невнятную тягомотину, которая никак не заканчивалась несмотря на двенадцатый час, и тут на кухне зазвонил телефон. В такое время звонить мог, конечно, теперь только один человек.
— Да, — сказала она, — да, Вася, у нас все хорошо. Мы уже спим.
Трубка у нее в руке немного помолчала и сказала незнакомым женским голосом:
— Нину Анатольевну можно?
— Я Нина Анатольевна.
— Извините за столь поздний звонок, Нина Анатольевна. Но я пыталась дозвониться к вам днем… Это звонит Вероника Валерьевна.
Какая Вероника Валерьевна? Нина стала быстро в уме перебирать сотрудников, знакомых. Неудобно, но она не помнила никакой Вероники Валерьевны. Трубка еще немного помолчала и уточнила:
— Мать Лики.
Ах, вот как! Мать Лики. Что-то рано она стала сюда звонить.
— Ваша дочь здесь пока еще не живет! — Нехорошо так резко отвечать женщине, годящейся тебе в матери, но этот звонок сегодня был уже явным перебором.
— Не нужно грубить мне, девушка. Сегодня не живет, завтра будет жить. Или вы думаете, что так и останетесь в четырехкомнатных хоромах, а Сергей с Ликой и ребенком будут жить у нас?
— Послушайте… — Нина была совершенно обескуражена. — Во всяком случае, это мы с Сережей будем решать, кто и где будет жить. — Она нарочито подчеркнула слово «мы».
— Нахалка! — Эта Вероника Валерьевна явно не стеснялась в выражениях. — Я так и думала, что вы совершенно безнравственная особа! Без стыда и совести, как говорится. Завлекли Сергея, который намного моложе вас, родили неизвестно от кого! Мало того, что Сережа будет платить алименты на чужого ребенка как на своего собственного, так вы еще и квартиру хотите оттяпать! И передайте этому вашему Васе, что…
Нина отодвинула трубку от уха, подержала еще немного — слышались какие-то невнятные гневные восклицания — и положила на рычаг. Через несколько секунд телефон зазвонил снова. Опасаясь, что мать Лики этим не ограничится, она выдернула аппарат из сети. Вот как! Ее бил озноб. Война уже объявлена. Зачем Сережа так поступил, она понять не могла, то есть она понимала все до этого самого момента — увлекся, влюбился, захотел иметь своих детей. Привозил сюда, судя по всему, эту Лику, пока они с Димкой были у тети Оли в деревне, и та подробно описала своей матери «четырехкомнатные хоромы». Но зачем было подключать будущую тещу? Или то, что Нина сказала, что ни на что не претендует, было воспринято так, что ей нужно все? Зачем Сережа сегодня обо всем рассказал этой Лике? Он что, прямо отсюда поехал и рассказал? Или она ждала его внизу, в машине? Зачем Сережа рассказал им про Димку? Зачем сказал, сколько ей лет? Обида внезапно захлестнула ее. Предательство было настолько полным, что она задохнулась от возмущения. Что еще он рассказал о ней? Об отце-алкоголике? Как он пропил Димкину коляску? Как Нина каждый месяц возит ему деньги из общего бюджета? Или еще что-то более интимное? Что говорят неверные мужья о своих опостылевших женах молоденьким любовницам? У нее кружилась голова. Она пошла в спальню, укрылась с головой одеялом и дала волю слезам.
Утром она проснулась с ощущением того, что вчера произошло что-то непоправимое. «Да, — вспомнила она, — Сережа ушел к Лике». Но это было не главное. Главным было чувство какого-то омерзения, как будто кто-то исподтишка снял ее голой, а потом расклеил фотографии по всему городу. Да, мать Лики, какая-то Вероника Валерьевна, звонила ей вчера вечером. Кстати, телефон так до сих пор и выключен. Она подсоединила аппарат и посмотрела на часы — так и есть, проспали! Вчера она забыла
