— Привет, Данила. Я хочу у тебя кое-что узнать…
Всё. На этом разговор застрял. Сергей замер в дверях, пытаясь пострадавшей головой вспомнить, а зачем он, собственно, пришел в библиотеку. Что-то узнать… Вот только… Что?
Молчание затягивалось.
Данила окинул взглядом лицо Сергея в желто-зеленых разводах сходящих синяков, палку, в которую он вцепился, покалеченную ногу…
— С казацками встретился?
— Ага, — Сергей присел на лавку.
— Повязло.
— Ага.
Согласен, повезло. По крайней мере, на обеих ногах ушел…
— Казацки, он такие. Крястьян за людей ня сцитают. А уж большавиков… Они тябя за большавика приняли?
— Да. За агента.
— Ну тогда тябе оцень повязло. Торопились, цто ли?
— Не знаю…
Хриплый сотоварищи просто торопились. Никитич, придя в один из дней постельного режима, рассказал Сергею, что произошло.
Хриплый был послан господином капитаном Жданом к Андрюхе. Тот был у белогвардейцев проводником через границу, знающим тайные тропы. Какое-то задание было у Хриплого, что-то тот собирался сделать. Пришел он к проводнику, и все задание тут же накрылось. Проводник лежал дома и стонал так, что куры во дворе начинали кудахтать. Увидев появившихся на пороге посланцев белогвардейцев, Андрюха взвыл и заорал, что он не способен никуда идти, потому что подлый «сяктант», которого, он, Андрюха, давно подозревает в засланности, на днях поймал его на дороге в Загорки, когда он, Андрюха, совершенно никого не трогая, спокойно шел по своим делам. Пользуясь отсутствием свидетелей, сектант-агент ГПУ отобрал у Андрюхи наган и сломал руку в двух местах.
В доказательство своих слов Андрюха предъявил перебинтованную руку. Когда раздосадованные беляки собрались идти к пасечнику на разборки, Андрюха заложил Сергея с Никитичем, сказав, что они отправились в липовую рощу. Будь это где-нибудь еще, Хриплый не стал бы утруждаться, но фортуна в тот день была не на стороне Сергея: липы росли почти по пути к границе, и Хриплому пришлось сделать совсем небольшой крюк, чтобы поймать его.
Убивать капитан категорически запретил. Не из-за вспыхнувшего гуманизма, просто Загорки и окрестные села были напичканы контрабандистами, имевшими связи и среди пограничников и среди ОГПУ и в самой Эстонии, поэтому ссориться с ними резона не было никакого. Только поэтому Сергей остался жив. А может, потому, что застрелить его было неинтересно. Совсем другое дело — попинать ногами…
— А где Андрюха? — спросил Сергей.
— Где, где… — проворчал Никитич, — В зямле.
Вот так. Просто и легко. Неинтересное время, говоришь, Сергей Аркадьевич?
Воспоминания испортили Сергею и без того паршивое настроение. Да еще Данила взялся рассказывать о зверствах казаков времен Гражданской.
Данила и сам-то со своими обрубками был живым доказательством белого террора, да еще и истории вспоминал одна другой хлеще.
Сергея стало подташнивать еще на рассказах о отрезанных ушах, носах, выколотых глазах, отрубленных пальцах, руках, ногах, вырезанных на груди звездах. А тут еще Данила взялся рассказывать о наиболее известных жертвах казаков. О товарище Лазо, которого сожгли живьем в паровозной топке. О брате товарища Пятакова, которому живому высверлили шашкой сердце.
Когда речь зашла о сердце, вырезанном у живого человека, Сергей не выдержал:
— Данила, хватит.
Раньше Сергей принял бы этот рассказ за большевистскую пропаганду, однако можно ли сомневаться в словах человека, которому отрубили ноги? Неужели вся эта жуть — правда? Не может быть, это на казаки, а фашисты какие-то! Фашисты?
Сергей вспомнил, что хотел узнать:
— Данила, а ты знаешь Гитлера?
— Гитлера? Яврей?
Сергей подавился словами:
— П-почему еврей?
— Ну, ня знаю. Фамилие на яврейское похоже.
Интересно, что бы сказал герр Гитлер, если бы его обозвали евреем?
— Нет, он глава фашистов…
— Итальянец?
Логика Данилы при определении национальности Гитлера никак не определялась:
— Почему итальянец? — устало спросил Сергей.
— Так фашисты в Италии…
— Где??
В Италии?? «Итальянцы-фашисты» для Сергея звучало не менее бредово, чем «белогвардейцы- террористы».
— Н-нет, — Альтернативка… — Гитлер — фюрер немецких фашистов…
— Фюрер? Вождь?
— В смысле «вождь»?
— Ну «фюрер» по-немецки — вождь.
— Да?!
— Да.
Странно… Хотя… Может быть. Немецкого Сергей не знал.
— Гитлер… Гитлер… — задумчиво пошевелил листами газетной подшивки Данила, — Гитлер… Адольф?
— Да! — нашедшемуся Гитлеру Сергей обрадовался, конечно, меньше, чем Сталину, но все-таки радует, что здешний вариант истории не совсем отличается от нашего.
— Так посадили его?
— Кого?!
— Ну, Гитлера твоего.
— Кто? — может, Данила все же спутал и имеет в виду совсем другого Гитлера?
Данила почесал кудри на голове:
— Не знаю. Полиция, наверное. Он со своей партией года два назад пытался мятеж поднять, в Мюнхене, так вот его поймали и посадили.
Оп-па… Мало того, что здесь Сталин не пришел к власти, здесь еще и Гитлер не смог власть захватить. Два главных тирана двадцатого века — и оба не у дел. Сталин — глава партийной канцелярии, а кто слышал о том, чтобы главы канцелярий имели хоть какую-то власть? Гитлер и вовсе в тюрьме. Два года назад… В двадцать третьем? Если он и у нас пришел к власти где-то в это время, то до начала войны у него было восемнадцать лет. Мало, конечно, но Гитлер сумел подготовить мощную армию. А здесь он, даже если и выйдет, то подготовить войска и вооружение — те же танки — за шесть-восемь лет… Нереально.
«Хоть в этом повезло, — подумал Сергей, — второй мировой здесь не будет».
Выйдя из здания волисполкома, Сергей опустился на лавочку и закурил.
Теперь понятно, где произошла развилка: году в двадцать третьем. В этом году у Гитлера провалился мятеж, а Сталин, видимо, не сумел подняться на достаточно авторитетную должность, которая позволила бы ему взять верх. Интересно, здесь побывал какой-то более везучий предшественник?
Сергей поморщился и потер нывшее колено. Да, кто-то вместе со Сталиным изменяет мировую историю, а кого-то лупят белогвардейцы в лесу. Через три года после окончания войны. Невезуха…
Ладно, пойдем домой… К Алене…
