– Не думаю. Если Сталин и начнет массовые расстрелы, значит, так будет нужно для дела революции. Для собственного удовольствия он этого делать не будет. А потом посмотрим. И что делать с Гитлером и со всем остальным… Может, в будущем мы действительно увлеклись быстрыми решениями и перестали составлять долгосрочные планы, может, в этом наша ошибка. Не будем торопиться, такие планы в застольном разговоре не составляются, они требуют многомесячной работы множества людей…
– А с Вышинским?
– С парнем-то? Чем он мне еще понравился: он у нас уже два месяца и при этом не кинулся ко всем и каждому, сообщая, что он из будущего и пытаясь поиметь на этом какую-то выгоду. Напротив, он постарался принести пользу. Чернильная мастерская, новая ручка… Я думаю, человек с такой уверенностью в себе нигде не пропадет…
– Видели бы вы его два месяца назад. Испуганный, растерянный, шарахающийся от всего. Единственное желание – забиться куда-нибудь в угол или немедленно вернуться обратно.
– Время у нас такое бурное. Из кого хочешь человека сделает. В общем, я думаю, рассказывать о том, кто он такой, парень не будет, поэтому пусть сам выбирает путь. Захочет, возьми его в ИИФ, захочет – пусть занимается чернилами… Пусть сам выбирает. И я сильно ошибусь, если он изберет безделье.
– Товарищ Дзержинский… – Вацетис помедлил. – Сказать ему, что он не в каком-то другом мире, а в собственном прошлом?
– Пока не стоит. Дело даже не в том, что он относится к нам с предубеждением. Пока мы все равно не знаем точно, из будущего ли он… – Дзержинский жестом остановил попытавшегося возразить Вацетиса. – Не знаем. То, что предмет, который он ищет, перебрасывает не из мира в мир, а только из будущего в прошлое и обратно, еще ничего не доказывает. Как там говорит твой начальник, который любит всегда успевать раньше? «Верить или не верить – не наш путь»? Так вот, до двадцать девятого года мы знать не будем. Вот когда убедимся, что он на самом деле из будущего, тогда и скажем…
Дзержинский побарабанил пальцами, пробормотал: «Девяносто первый год, говорите…», потом неожиданно улыбнулся:
– А ведь ты не прав, Арвид. Сергей Вышинский – не из нашего будущего.
– Но…
– Он из того будущего, которое было бы, не окажись он здесь. Вот только теперь мы будем решать, каким быть нашему будущему. Praemonitus praemunitus[1].
Разумеется, мы могли бы продолжить свой рассказ. Поведать о том, как изменилась история благодаря вмешательству Сергея. Может быть, все изменится, и история мира сектанта Сергея пойдет совсем не так, как у нас. Или же изменений не будет, и случится то, что и случилось у нас. А ведь есть еще и третий вариант: все изменится, но это будет именно наша история…
Кто знает?
Мы могли бы продолжить жизнеописание Сергея. Ведь столько вариантов его дальнейших приключений. Вернется ли он в Песков и продолжит заниматься чернилами? Согласится пойти на службу в ИИФ? Возможно, останется в Москве, чтобы работать вместе с Дзержинским и Сталиным. А может, он уедет в Ленинград, найдет артефакт и вернется назад, в наше время? Или несколько дней промедления окажутся фатальными и ленинградский артефакт навсегда исчезнет из рук Сергея? Или же он догадается, почему он после переноса оказался в лесу и что лежит под землей, у приметного камня, на сорокасантиметровой глубине? Догадается и останется здесь?
Кто знает?
Одно мы можем сказать точно: наш рассказ о Сергее Вышинском, человеке, всю жизнь плывшем по течению, дошел до своего конца.
Водоворот закончился. Теперь Сергей сам будет решать, куда плыть.
Примечания
1
Кто предупрежден, тот вооружен (
