Пошатываясь на неверных, подгибающихся на каждом шагу ногах, Волк подошел к напарнику, уронил, звякнувший о камни автомат, опустился на колени. Долго всматривался в застывшее неподвижное лицо, в остекленевшие мертвые глаза, шептал, что-то неслышное, мерно раскачиваясь из стороны в сторону. По морщинистым щекам наемника, чертя мокрые дорожки, крупными каплями ползли слезы. Где-то далеко истошно выли, перекликаясь друг с другом сирены спешащих к гостинице полицейских машин.
Сирийско-ливанская граница вовсе не похожа на ту классическую границу, которая возникает в воображении, когда кто-нибудь произносит это овеянное романтикой слово. Нет здесь ни пограничных столбов, ни многокилометровых контрольно-следовых полос между рядами колючей проволоки. Днем с огнем не найти классического пограничника с верным другом, служебным псом на длинном поводке. Вообще эту воображаемую линию разделяющую два государства вполне можно пересечь даже этого не заметив, что по одну ее сторону, что по другую тянуться те же самые холмы с пологими склонами и плоскими вершинами покрытые редкой побуревшей на солнце растительностью. Изредка вековой покой холмистой равнины нарушит рокот патрульного вертолета пограничной службы, или пропылит, перепрыгивая через кочки пара военных джипов с грозно вздернутыми вверх стволами турельных пулеметов. Но это бывает крайне редко, не от кого охранять здесь границу. Дружат между собой сопредельные государства. С редкостным взаимопониманием обращаются друг к другу за военной и экономической помощью, ведут совместные программы, в общем, живут, душа в душу. Оттого и граница полностью прозрачная, просто рай для контрабандистов. Вот только и контрабандистов в здешних краях не водится, по-крайней мере тех, кто через границу тайком крадется, с вьюком запрещенных товаров за плечами. Здесь по обе стороны живут люди солидные, уважаемые, те, что ноги бить по тайным тропам не желают, они через пограничные посты на современных асфальтированных дорогах спокойно ездят, а товары свои гружеными фурами гоняют: оружие в один конец, наркотики с подпольных заводов «Хизбаллы» в другой. Взаимовыгодный бартер получается. Платят, конечно, коммерсанты кому следует, но не столько в этом даже дело. Пришел бы сверху приказ пограничникам глаза на этих деятелей не закрывать, никакие деньги бы не помогли. Но нет такого приказа, и не будет никогда. Дружат два государства, рука об руку идут к сияющему торжеству ислама во всем мире.
Потому и маленький конвой с двумя десятками ПЗРК, не скрываясь, подполз прямо к будке с полосатым шлагбаумом и развевающимся под порывами налетавшего ветра сирийским флагом. Тут об их появлении, похоже, были предупреждены загодя. Пограничник, не подходя к притормозившему в нескольких метрах от него внедорожнику, потянул вверх шлагбаум, жестом руки предлагая проезжать на нейтральную территорию. Мотя, сидевший за рулем, вымученно улыбнувшись бдительному стражу границы, тронул машину с места. Важно переваливаясь, черная громада внедорожника плавно въехала под шлагбаум, покидая сирийскую территорию. Пограничник, отсалютовав на прощание сидевшим в кабинах «мистааравим» лениво побрел назад к своей будке, остальное его уже не касалось.
Впереди замаячил ливанский пограничный пост. Не доезжая до него метров пятидесяти Мотя затормозил. Шедший сзади грузовичок, дисциплинированно держа дистанцию, остановился метрах в десяти от него.
— Чего не едем, шеф? — напряженно спросил развалившийся в обманчиво расслабленной позе на переднем сиденье Шварцман.
— Спокойно, Шура, в Ливан попасть еще успеешь, — ухмыльнулся Мотя, барабаня пальцами по рулю.
— Я же просил, не зови меня Шурой, хотя бы на заданиях, — окрысился в ответ Шварцман.
— Ладно, ладно, — примирительно закивал лопоухий Мотя. — Забылся, больше не буду. А не едем, потому что ждем комитет по торжественной встрече.
— А он что, должен быть?
— Обязательно. По-крайней мере у настоящего сирийца были такие инструкции. Подъехать к пограничному посту и ждать на нейтральной территории сопровождающих. По Ливану, знаешь ли, просто так чужакам ездить опасно. Можно запросто груз отдать не в те руки, да еще и самим головы не сносить. Тут же не одна «Хизбалла» веселится, еще полно разных уродов, а от такого подарочка, как наши «иголки» никто из них не откажется. Так что кури пока, время вроде есть! Хизбаллоны чего-то встречать не торопятся.
Следующие четверть часа прошли в напряженном молчании, со стороны ливанского поста никто им навстречу не выходил, только прогуливался вдоль дороги одетый в пятнистую форму пограничник, настороженно посматривающий в их сторону. Несмотря на работающий в машине кондиционер оба «мистааравим» обливались потом, сказывались натянутые до предела незапланированным ожиданием нервы. Чтобы хоть как-то разрядить повисшее в салоне молчание Шварцман, откашлявшись, мечтательно протянул, глядя куда-то в затянутый дымкой горизонт:
— А вот бы этого Омарчика изъять без шума и пыли. Представляешь, сколько полезного из него бы наши спецы вынули.
— Мечтать не вредно, а главное дешево, — ухмыльнулся Мотя.
— Почему мечтать? — деланно удивился, предвидевший такую реакцию старшего Шварцман. — Можно и реально попробовать сделать…
— Как ты попробуешь?! — завелся с полоборота, клюнув на подначку подчиненного Мотя. — Омар Махди, к твоему сведению, входит в десятку опаснейших террористов мира. У него на счету сотни человеческих жизней. Это настоящий хищник, хитрый и коварный. Как ты его выхватишь, если он днем и ночью находится под охраной. Кто-нибудь из его головорезов даже спит с ним всегда в одной комнате. Нет уж, никакой самодеятельности. Если он действительно лично приедет контролировать сделку, то наша задача только подать сигнал. Дальше пусть работают ребятишки из «Сайерет МАТКАЛ»…
— Ага! — запальчиво перебил Шварцман. — Видал я ночью этих дуболомов. В глазах не проблеска интеллекта, никакого стиля. Самые обычные гориллы! Они же просто качественно настрогают там десяток трупов, а разведданные, а связи! Откуда они потом возьмутся?! У мертвых не спросишь!
— Знаешь, дорогой, — тоже закипая начал Мотя. — Тебя я особо предупреждаю! Никакой самодеятельности! Пусть лучше Махди будет гарантированным трупом, чем твои дешевые потуги дадут ему хоть один шанс из ста ускользнуть! Черт с ней с информацией, этот парень слишком опасен, чтобы затевать с ним какие-то игры.
Шварцман обиженно отвернулся, показывая, что разговор окончен, но он все равно остается при своем мнении. Он, конечно, умом понимал правоту начальника, но глупая гордость мешала признать это открыто. В салоне машины вновь воцарилось неловкое предгрозовое молчание. Не выдержав его давящей тяжести Шварцман уже совсем было решил извиниться за свою горячность, но Мотя все же заговорил первым.
— Смотри! Кажется, едут!
Действительно со стороны ливанского пограничного поста показался разукрашенный разноцветными пятнами камуфляжа армейский джип. Пограничник неспешно побрел открывать шлагбаум.
Ведший машину Абд-первый поминутно вздрагивал, оглядываясь на разъяренного не на шутку Волка. Мешая исковерканные арабские слова, застревавшие в горле, с гладко летевшим русским матом наемник поминутно, тыкал в лицо незадачливому водителю свои наручные часы. Будто Абд и без него не знал, что они катастрофически выбиваются из графика и сирийцы с долгожданным грузом наверняка уже давно торчат на границе. Вообще после глупой гибели второго русского, растерзанного толпой в самом центре Бааль-Бека, лидер «голубей» словно съехал с катушек: то впадал в полнейшую прострацию, проводя в молчаливой апатии несколько часов подряд, то наоборот начинал кипеть лихорадочной жаждой деятельности, орал беспричинно на Абдов, награждая их вовсе не шуточными пинками и подзатыльниками. На всех ливанцев он теперь глядел с нескрываемой ненавистью, щеря зубы в злобной гримасе, даже начальству не стеснялся прямо в глаза демонстрировать свое презрение. Как ему только поручили столь важное задание, как проводку от границы сирийского конвоя с оружием? Ну вот скажите по совести, разве виноват водитель в том, что дороги в таком плохом состоянии, что они умудрились на середине пути спустить правое переднее колесо, а потом едва смогли его заменить на запаску, сломав при этом баллонный ключ и окончательно между собой разругавшись? Ясно же, что это всего лишь случайность, ни в коей мере от водительского мастерства не зависевшая. Так нет же! Волк шпынял бедного Абда весь остаток пути.
