стараться для тебя, ничтожного? Тогда как быть с верой, что Он собирается переменить законы жизни и смерти, Им же установленные, чтобы вам не пришлось умереть навсегда? Или вы в это тоже не верите?
Он оглядел зал, притворяясь, что внимательно слушает уверения. Потом с неожиданным хлопком плотно сложил руки.
— Ладно. Вот как это делается. Становитесь на колени и говорите: Господи, я верую во все, что Ты рассказал мне о Себе через Сына Твоего Иисуса Христа в книге Его, в Библии. Господи, для меня ничего не имеет значения в этом мире, кроме служения Тебе. Мне не нужно ничего, кроме того, что Ты определил мне, я счастлив хлебом и водой во Имя Твое. Знаете, что дальше будет? На небесах начнется праздник. Там возрадуются. Говорю вам, что на небе более радости об одной заблудшей овце, нежели о девяноста девяти, которые даже из дому не выходили.{362} Да это ваш день рождения! А что вы получаете на день рождения? Подарки! Мороженое и торт! Все, чего желали и в чем нуждались! Не верите? Он так и сказал: Я пришел для того, чтобы вы имели жизнь, и имели с избытком.
Пирс с каменным лицом вбирал все эти шуточки и сахарок вприкуску, а теперь вдруг рассмеялся вслух: коротко взлаял в тишине, о чем тут же и пожалел: Пит Терстон стрельнул по нему гадючьим глазом, наверное, занес в память незнакомое лицо, и отвел взгляд. О, мерзкий человек, скопление всего, что Пирс презирал и чего боялся; как она могла! Бледно-зеленый костюм, перехваченный поясом, а для объема набитый в плечах и у лацканов. Отвратительное фамильярничанье с Божеством, своим боссом, своим корешом; самодовольное себялюбие и неистовая энергия, обращенная против других; как не разглядеть в нем прилизанного зверя с рогами, подобными агнчим{363}, который торит дорогу Великому Зверю Апокалипсиса, — главного менеджера, что ставит метки на челе у каждого, дабы тот мог покупать и продавать. Пирс заглянул в Библию.
Что там говорил этот жирнюк. От Марка, 16. Оказалось, что это самая последняя глава.
Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет. Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы.
— Пойдем познакомишься, — сказала Роз.
Представление завершилось. Вокруг закрывали Библии и брали влажные пальто: на сегодня конец урокам.
— Нет, — сказал Пирс. — Не могу.
— Да пошли, — настаивала Роз. — Просто поздороваешься.
— Не могу, — сказал Пирс. — Не смогу до него дотронуться.
Она потянула его за локоть, заставила подняться и стала легонько толкать вперед. Рэй и Пит стояли рядом, спина к спине, принимая восторги от проходивших мимо людей; Рэй как недвижный идол, Пит как нож колющий. Роз подтащила Пирса к ним:
— Это мой друг Пирс.
Вот предпоследняя комната в Пирсовом доме памяти о Конурбане: выход, охраняемый силами, что повернулись теперь взглянуть на него, у одной глаза словно чайные чашки, у другой — как мельничные колеса{364}; Пирс мог пройти, лишь бросив им кость смирения и доброй воли, здрассьте. Смотри ты, даже руку смог протянуть. А-а, привет-привет, вы откуда? Вот как? Ну что ж, мы тут надолго, вы еще о нас услышите. Да-да, конечно. И его пропустили.
— Майк сказал, что ты ему показался довольно интересным парнем.
— Серьезно?
Пирс захлопнул дверцу «гадюки» и сделал еще одну безуспешную попытку закрыть окно до конца. Майк изловил его в фойе Имперского зала, не желая отпускать без дружеской болтовни,
— Ну и о чем же вы по-мужски поговорили?
— О Боге, — ответил Пирс.
Он дрожал и кутался в пальто. Она улыбнулась:
— И?
— Он спросил, верю ли я в Бога. Я сказал, что нет. Он спросил, как же тогда я объясняю происхождение вещей, всего на свете. Я сказал, что никак не объясняю. Он спросил, если это не Бог, то что же, чистая случайность? Я ответил, что понятия не имею. Сказал, что если я отвергаю объяснение, которое предлагает он или Библия, то это не значит, что я должен предложить свое собственное. И если бы он мне сказал, что ветер дует, потому что деревья качаются, я мог бы совершенно спокойно с этим не согласиться, даже не зная, отчего на самом деле дует ветер.
Она рассмеялась:
— Он сказал, что у тебя есть свое четкое мнение. Своя точка зрения. Сказал, что это редкий случай.
— Кажется, он действительно верит, — сказал Пирс, — что вся эта Вселенная, вся эта невообразимо огромная громадина была создана для нас, и когда закончится наша история, краткая история христианского Бога, то и Вселенная прекратится.
Он вырвался от Майка, только заявив, что ему срочно надо в туалет. Во рту стояла жуткая сушь, и живот крутит. Пока он облегчался, она, должно быть, успела перевидаться с Майком.
— Ты веришь этому? — спросил он. — Насчет Вселенной?
— А-а, — ответила она. — Для меня это не важно.
— Не важно? — сказал он. — Не важно?
— Надо нам заехать за покупками, — сказала она. — Если ты не против. Иначе завтракать будет нечем. О'кей?
— Я пойду с тобой, — сказал Пирс.
Поехали дальше, хотя улицы остались такими же; дождь немного усилился, притухшие дома и магазины словно уменьшились за его пеленой. Супермаркет оказался огромным и полукруглым, точно сборный дом из гофрированного железа; с улицы через стеклянные двери были видны большие флуоресцентные лампы, его освещавшие. Над просторным входом висели красные буквы величиной с дом: ЕДА. Пирс подумал об энергии, которую этот магазин засасывает и выбрасывает. Метатроновской энергии, чьей же еще.
— А кстати, — сказала Роз, заведя его в магазин (как у нее получается действовать так проворно, так уверенно? Она что, всегда жила в этом мире?). — Я нашла ответ на одну из твоих задачек.
— Нашла?
— Ну, мне подсказали. Насчет конца света. Иисус сказал, что конец света вот-вот наступит, совсем скоро. А он не наступил.
— Ну, — промычал Пирс.
— Вот, — продолжала она. — Читай послание Петра.{365} Петр советует не думать об этом. Потому что с Божьей точки зрения один день — как тысяча лет, а тысяча лет — как один день.
