ламедвовником, а это лучше, чем быть шпионом.
Мама спустилась, чтобы проведать меня. Она сказала, что ей надо отлучиться на час, и спросила, справлюсь ли я один. Услышав, как захлопнулась входная дверь и ключ повернулся в замке, я пошел в ванную, чтобы поговорить с Б-гом. Потом пошел на кухню, чтобы сделать себе бутерброд с джемом и арахисовым маслом. И в этот момент зазвонил телефон. Я не думал, что звонок важный, но когда взял трубку, на том конце сказали:
— Здравствуйте, меня зовут Бернард Мориц, могу я поговорить с Альмой Зингер?
Вот так я узнал, что Б-г меня слышит.
Сердце у меня бешено заколотилось. Я стал быстро соображать, что делать. Я сказал, что ее нет, но я могу передать ей сообщение. Он ответил, что это длинная история. Тогда я сказал, что могу передать ей длинное сообщение.
Он сказал, что нашел записку, которую она оставила на двери дома его брата. Это было не меньше недели назад, когда его брат лежал в больнице. В записке говорилось, что она знает, кто он, и хочет поговорить с ним о «Хрониках любви». Она оставила этот номер.
Я не закричал «Так я и знал!» или «А вы знали, что он шпион?», я просто промолчал, чтобы не сболтнуть лишнего.
Но человек на другом конце провода сказал:
— Теперь уже все равно, потому что мой брат умер. Он долго болел, и я не стал бы звонить, если бы он перед смертью не сказал, что нашел кое-какие письма в мамином столе.
Я ничего не ответил, так что Бернард Мориц продолжал говорить.
Он сказал:
— Мой брат прочитал эти письма и понял, что его настоящий отец написал книгу, которая называется «Хроники любви». Я не мог в это поверить, пока не увидел записку Альмы. Она упоминала эту книгу, а нашу мать тоже звали Альмой. Я решил поговорить с ней или, по крайней мере, сообщить, что Исаак умер.
Я снова запутался, я ведь думал, что этот мистер Мориц — отец Альмы. Оставалось только предполагать, что у отца Альмы было много детей, которые его не знали. Может, брат этого человека был одним из них, как и Альма, и они одновременно его искали.
Я спросил:
— Вы сказали, он думал, что его настоящий отец — автор «Хроник любви»?
Мой собеседник сказал:
— Да.
Тогда я спросил:
— То есть он думал, что его отца звали Цви Литвинов?
Теперь уже явно запутался он. Он сказал:
— Нет, он думал, что это Леопольд Гурски.
Как можно более спокойным голосом я попросил его продиктовать эту фамилию по буквам. Он так и сделал. Я спросил, почему его брат думал, что его отца звали Леопольд Гурски. А он ответил, что именно Гурски посылал их маме письма с отрывками его книги, которую он писал и которая называлась «Хроники любви».
Я чуть не сошел с ума, потому что хотя и понял не все, но был уверен, что близок к раскрытию тайны отца Альмы. А если я раскрою ее, это будет значить, что я сделал полезное дело. А если я сделаю полезное дело и никто об этом не узнает, может, я все-таки окажусь ламедвовником, и все будет хорошо.
Потом Бернард Мориц сказал, что будет лучше, если он сам поговорит с мисс Зингер. Я не хотел, чтобы он что-то заподозрил, поэтому сказал ему, что передам сообщение, и повесил трубку.
Я сел за кухонный стол и попытался все обдумать. Теперь я знал, что, когда мама говорила, что отец дал ей «Хроники любви», она имела в виду отца Альмы, потому что он их и написал.
Я зажмурил глаза и спросил себя: если я настоящий ламедвовник, как я смогу найти отца Альмы по имени Леопольд Гурски, а также Цви Литвинов, мистер Меремински и мистер Мориц?
Я открыл глаза и уставился на блокнот, где записал имя Леопольда Гурски. Потом посмотрел на холодильник, где лежал телефонный справочник. Я принес стремянку и залез наверх. На обложке скопилось много пыли, я вытер ее и открыл справочник на букве Г. Мне не верилось, что я смогу его найти. Я увидел: Гурланд Джон. Мой палец двинулся вниз по странице: Гуров, Гурович, Гурол, Гуррера, Гуррин, Гуршон, Гуршумов. Дальше я увидел его имя. Гурски Леопольд. Оно все время было там. Я переписал его номер телефона, адрес (Гранд-стрит, 504), закрыл телефонную книгу и убрал стремянку.
Сегодня суббота, поэтому мне не пришлось снова притворяться, что я болен. Альма встала рано и сказала, что ей надо уйти. Мама спросила меня, как я себя чувствую, и я ответил, что намного лучше. Потом она спросила, не хочу ли я заняться чем-нибудь вместе, например пойти в зоопарк, потому что доктор Вишнубакат сказал, что нам полезно делать что-то вместе, как положено настоящей семье. Мне хотелось, но я знал, что у меня есть дела поважнее. И ответил, что лучше пойти завтра. Потом поднялся к ней в кабинет, включил компьютер и распечатал «Хроники любви». Я сложил страницы в коричневый бумажный пакет и написал на нем: «Для Леопольда Гурски». Сказал маме, что пойду поиграть. Она спросила где, и я ответил, что у Луиса, хотя на самом деле я с ним больше не дружу. Мама сказала: «Хорошо. Только не забудь мне позвонить». После этого я взял сто долларов, которые заработал на лимонаде, и положил их в карман. Спрятав под курткой конверт с «Хрониками любви», я вышел на улицу. Я не знал, где находится Гранд-стрит, но мне почти 12 лет, я найду.
А + Л
_
Письмо пришло без обратного адреса. На конверте было напечатано мое имя «Альма Зингер». Раньше я получала письма только от Миши, но он никогда не печатал их на машинке. Я открыла конверт, там было всего две строчки. «Дорогая Альма! — начиналось письмо. — Давайте встретимся в субботу в 4.00 на скамейке напротив входа в зоопарк Центрального парка. Думаю, вы знаете, кто я. Искренне ваш, Леопольд Гурски».
_
Не знаю, сколько я просидел на этой скамейке. Солнце уже почти село, но, пока было светло, я мог любоваться скульптурами. Медведь, гиппопотам и какое-то парнокопытное, которое я принял за козла. По пути мне попался фонтан. Бассейн был сухой. Я посмотрел, не осталось ли на дне монеток, но там лежали только опавшие листья. Листья теперь были везде, они все падали и падали, превращая мир снова в землю. Иногда я забываю, что природа живет не по тому же расписанию, что и я. Я забываю, что не все в природе умирает, а если и умирает, то рождается снова, достаточно немного солнца и всего такого. Иногда я думаю: «Я старше, чем это дерево, старше, чем эта скамейка, старше, чем дождь». И все же я не старше дождя. Он льет годами и будет продолжать лить, когда я уйду.
_
