После этого мы отправляемся в магазин пластинок. Я спрашиваю Юдит, не знает ли она какую — нибудь хорошую новую группу, ведь я определённо многое пропустил, хотя часто заглядываю сюда и продавцы уже нервно на меня поглядывают. Но Юдит ничего не знает о хороших новых группах. Я беру новую запись бетховенской Четвёртой симфонии и иду к стенду с наушниками. Мне дают на прослушивание две минуты, а после этого отнимают наушники. Что, разве этого достаточно?
— Тебе здесь вообще нечего делать, я же тебя знаю, ты всё равно ничего не купишь!
— Но у меня нет денег…
— Чтоб я тебя здесь больше не видел!
Парень, молодой, поджарый, с длинными волосами, выгоняет нас на улицу.
Юдит утешает меня. Том молча протягивает мне Четвёртую симфонию Бетховена в новой записи. Я, конечно, рад, но что мне делать с этой пластинкой? Ведь у меня нет проигрывателя…
— Ничего, — говорит Том. — Главное, они недосчитаются одной пластинки!
Тут он прав. К тому же он снова счастлив. Ведь магазин оборудован, в конце концов, электронной охраной, это превращает кражу в испытание на мастерство. Он блаженно улыбается. Но потом внезапно вздрагивает и сломя голову скрывается в ближайшем торговом пассаже. Я удивлённо гляжу ему вслед. И это моя ошибка.
Потому что с другой стороны ко мне подходит Хайнц. Ах да. Это сволочь. Он делает то, чего делать не полагается. И толкает меня.
— Хаген, скотина поганая, где мой фунт?
Поскольку я задолжал ему двадцать марок.
— Завтра, Хайнц, завтра!
— Знаю я твоё завтра! Ничего не выйдет! Выкладывай сейчас же!
Хайнц — бандит, и заметный. На народных гуляньях он всегда задирает иностранцев и бьёт их под дых. Он ничего не боится и собирает с миру столько ненависти, что хватило бы на всех нас. Он зверь, лишённый всякого сострадания и не щадящий даже представителей собственного вида. Он дирижирует своей жизнью в острейшем аллегро. То и дело приводя в действие ударные.
Хоть у меня и есть двадцать марок, но мне известно, что Хайнц только что условно осуждён. Поэтому сильно бить не будет. На этом лучше сэкономить.
— Ну, долго я буду ждать? Гони сюда фунт!
— У меня нет. Исчезни!
Бумм.
Вот оно. Крепче, чем я рассчитывал, и в самые зубы, за которыми я должен бдить, ведь у меня во рту три фарфоровые коронки.
Я валяюсь на мостовой. Очень больно. Хайнц, изрыгая проклятия, удаляется прочь, смахивая со лба светлые волосы. А ведь он способен иногда быть и очень милым. Как, например, недавно, когда он гулял по случаю своей последней удачи и угощал всю пивную.
Юдит смотрит на меня с нескрываемым разочарованием.
— Ты позволяешь так просто валить себя с ног?
— Да ты видела его ручищи? Это же экскаваторные ковши.
— И всё равно!
— Мы здесь что, у готтентотов, что ли? Может, я должен держать испытание на мужественность?
Юдит молчит. Я встаю перед ней и подбиваю на то, чтобы она со мной подралась. Но этого она не хочет.
Из торгового пассажа выкрался Том.
— Что, он уже ушёл?
— Почему ты меня не предупредил?
— Звиняй, я же не знал, что ты ему тоже должен…
Тккие типы, как Хайнц… если им сопутствует удача, они великодушны, широки, хвастливы, дают взаймы, платят за других. Когда их снова поджимает, они бегают за каждым фунтом.
Но Хайнц и справедлив. Двадцать его марок считай что пропали. Он никого не бьёт дважды за одну и ту же сумму. Недельки через четыре я снова могу попросить у него взаймы. Хайнц замешан во многих дурных делишках. И он очень неосмотрителен и неосторожен, рассказывает о своих проделках кому ни попади. По большей части все эти откровения прямой дорогой доходят до булей.
Мы бредём под воротами Карла.
Юдит спрашивает, почему площадь Карла называется Штахус.
— Думаю, сокращение от святого Евштахиуса…
— А что общего с этой площадью у святого Евштахиуса?
— Понятия не имею. Надеюсь, здесь он был сожжён.
Я покупаю для Юдит низку глазированных фруктов. От Хагена и от всего сердца. Но она не любит глазированные фрукты. Тогда я поедаю их сам.
Посреди Штахуса вовсю бьют фонтаны. Ребятишки бегают вокруг, мокнут и верещат.
Уже прилично жарко.
Как только становится ясно, что возобладало лето, так сразу же становится ясно, что придёт зима. В последние годы у нас были мягкие зимы. Я упорно надеюсь на климатическую катастрофу. Учёные предсказывают повышение сред негодовой температуры на десять градусов к 2030 году. Вот был бы настоящий подарок судьбы на мои преклонные годы. И тогда зимой в воздухе не замерзало бы дыхание.
В семнадцатичасовом выхлопе машин скапливается такая ярость, что фонари могли бы снова стать виселицами. Всё это железо, стоя в пробках, тупо продвигается вперёд. Совершенно бессмысленные гудки. Гнев.
«Лас-Вегас» — это большой игровой центр, полный флипперов, электронных приборов и игровых денежных автоматов.
Мы входим туда и видим кое-что интересное. В дальней части помещения стоят тридцать видеокабин с разнообразным порно, это скучно. Зато впереди всё кишит, свистит, грохочет и звенит. Яркие экраны пестрят падающими солдатами в джунглях, гориллами, которые уносят в лапах белых женщин, и просто жадными жёлтыми кругами, пожирающими синие точки. На одном экране над ландшафтом летают тарелочки, которые нужно расстрелять из лазерного оружия. Можно побоксировать с тренировочной грушей и посмотреть по шкале, какая у тебя сила удара. Можно сыграть в старомодный настольный футбол или в бильярд, а можно скоординировать посадку на Луну.
У видеокабинок служитель с ведром и веником вытирает с пола сперму. А перед кабинками — что там творится? Там стоит совершенно новый аппарат, и с дюжину взволнованных мужчин толкутся перед ним. Пойдём и мы взглянем, что там происходит. Фантастика: видео-стрип-покер — автомат!
Можно выбрать себе кого-нибудь из двенадцати женщин и двух мужчин — кого тебе захочется увидеть раздетым. И потом начинается игра: на нижнем, маленьком, экране раскладываются веером пять игральных карт. Если выпадает две «пары», то стрип-гёрл снимает с себя одну вещичку. Если выпадает меньше, она снова натягивает на себя уже снятую вещь и в дополнение говорит какую-нибудь гадость, например: «Тебе меня не видать как своих ушей, ты, дрочист-трубочист!» За «улицу» она снимала две вещи, а за «полный зал» даже три.
Молодой парень, сидящий у аппарата, терпел поражение. Он довёл было герлу уже до бретелек, но тут у него пошла плохая карта, и она принялась надевать одну тряпку за другой, обзывая его «нестояком» и «полным импотентом».
Дюжина мужиков отвечали ей тем же.
— Покажи-ка ей!
— Дай ей, сучке!
— Ну, шлюха!
Они взвинчивали себя.
Если разобраться — в трёх метрах от них стоят наготове сто двадцать восемь порнофильмов, там всего за одну марку можно стать свидетелем самых безобразных оргий, лишённых всяких табу, — получишь всё, чего душе угодно. А этот парень перед аппаратом скинул в щель од ну за другой уже шесть марок и
