языком: все ваши контракты расторгнуты. Вы можете уехать отсюда и жить, как вам захочется. Документы у вас надежные, а я обеспечу вам небольшой стартовый капитал. Но я хочу создать нечто вроде фирмы, и те, кто захочет остаться, войдут в нее равноправными членами.
— А зачем это тебе нужно? — спросила Люда. — Ты вроде и так все делаешь, как хочешь, а мы тебе помогаем изо всех сил.
— Помогаете делать все, что я хочу. Правильная формулировка, рассмеялся я. — Кирим, ты среди нас, вроде, самый образованный. Напомни господам-сахибам и леди… э… сахибшам, почему на галерах перестали использовать рабов и перешли на вольный найм?
— Не выгодно, — пожал плечами мужчина.
— Как это? — вдруг вмешался Макс, который до сих пор активно делал вид, что не слушает наших разговоров. — Рабам же не платят? Почему отдавать деньги выгоднее, чем не отдавать?
— Для рабов нужна охрана, кроме того, команда все равно нужна, так как рабы кораблем управлять не могут. К тому же рабы не заботятся о целости весел и других инструментов своего труда. Поломка для них — перерыв. Если же пользоваться смешанной командой, набирая гребцов-воинов-моряков, получается экономия. Платить им, конечно, нужно больше, чем простому моряку, но если прибавить систему долей, то общий результат резко склоняется в пользу отказа от рабства.
— Не понял, но поверю на слово, — улыбнулся повар. — Но какое это отношение имеет к нам? Как специалист в своем деле, могу вас заверить: баландой я никого не кормил. Хотя некоторых толстомордых и следовало бы.
— Макс, — хохотнул Андрей, — тебе-то чем мои «девочки» насолили?
— Норвежцы говорят, что все плохие слова о человеке должны уходить в землю вместе с ним. Но эти неандертальцы «жюльен» постоянно называли «грыбы».
Внезапно Кирим хихикнул. Потом снова. И вдруг, закрыв глаза, начал трястись, тихонечко повизгивая и явно пытаясь сдержаться.
— Хорошо, что ты не украинец, — наконец выдавил он из себя. — А кто это говорил? Не русский часом?
Теперь рассмеялись Люда с Андреем.
— Во-во! А то есть мнение, что упоминание украинского борща из уст русского нередко приводит к смерти.
Наконец дошло и до меня. Я всегда был не дураком посмеяться и с удовольствием залился добродушным реготом.
— Это еще почему? — обиделся Макс. — Я этого не замечал.
— Так это если борщ называть по-русски, — пояснил я между приступами смеха. Я действительно не мог спокойно смотреть на раскрасневшегося обиженного повара.
— А я на каком говорю? — взорвался он. — Борщ и есть борщ! Прекратите ржать!
— Так это на литературном… — пропищала Люда. Похоже, ей было еще хуже, чем мне.
— … а имеется в виду «народный сленг», — поддержал дочку Кирим.
— Прекратите ржать! — зло процедил Макс, видимо, воспринявший эту шутку на свой счет. — Кто- нибудь мне скажет, как «по-народному» будет борщ?
— Украинский борщ, — поправил я, — именно украинский борщ.
— Украинский борщ! — рявкнул Макс. Я за ним таких талантов не замечал.
Именно этого все и ждали. Как дети на утреннике, согласно канонического текста, противно растянув букву «е», мы дружно проорали:
— Пе-е-ервое!
— А русский — это кацап? — недоверчиво переспросил повар, видимо, он стал вспоминать этот анекдот.
Люда кивнула, а Андрей ради справедливости добавил:
— А украинец — хохол.
Макс вдруг стал совершенно пунцовым. Я уже подумал, что сейчас мы лишимся своего «волшебника желудков», как вдруг он рассмеялся. Выглядело это крайне интеллигентно, но длилось необычайно долго. Мы уже успели успокоиться, слазили в холодильник за «пепси» и тоником, а он все продолжал смеяться.
— Я все никак не могу привыкнуть к этим вашим национальным разборкам, проговорил он, когда наконец смог говорить внятно.
— А ты по национальности — кто? — спросила Люда.
— Грузин, — Макс неловко улыбнулся.
Люда снова стала попискивать, а Андрей с максимально серьезной рожей спросил:
— А про «грыбы» говорил, случайно, не армянин?
Мы снова начали смеяться, а Макс опять побагровел.
— Я не думал, что у вас так развиты национальные предрассудки! Видимо, я воспользуюсь возможностью и уеду.
— Минуточку, Макс, — Кирим остановил вставшего повара, — а ты в курсе, кто по национальности Олег?
— Кто?
— Хохол, — отец Люды продолжал улыбаться. — А Андрей — кацап. И только что они смеялись до коликов в животе над своим «национализмом». Кстати, на сами прозвища они тоже не обижаются.
— А чего на них обижаться? Я же не обижаюсь, когда меня называют грузином? — парировал Макс, но все же сел.
— Хохол — это не национальность. Так русские издевались над прическами украинских козаков в виде единственной пряди волос на бритой голове.
— А что значит кацап?
— Ответное издевательство. Происходит от украинского «як цап», как козел. Тут имеется в виду пристрастие русских к бородам, которых украинцы не носили.
— И они после таких шуток хотят работать вместе? — не поверил Макс.
— Не только хотим, но и будем, — сказал я и посмотрел на Андрея. — Он пока единственный, кто согласился войти в новую фирму.
— У-у-у, хитрющий хохол! — Андрей зверски улыбнулся. — Может, я только и ждал момента. Недаром в народе говорят: когда москаль родился, хохол заплакал.
— Не москаль. Не надо перевирать народную мудрость, — подмигнул я Андрею.
— Знаю-знаю. Согласен. Это был жи… — вдруг он настороженно поглядел на Луизу:
— А ты часом не еврейка?
Отставная Мадам до сих пор не принимала участия в нашем веселье. Видимо, наши национальные разногласия были ей до фени. Она смотрела на нас, как мать смотрит на расшалившихся детей.
— И эти люди называют слишком горячее обсуждение «итальянским кварталом». Вы так орете, смеетесь и ссоритесь одновременно, и так при этом размахиваете руками, что мои соотечественники могут начинать тихонько пилить вены от зависти. Что? Ах, да. Не беспокойтесь, я не еврейка. Я итальянка. Правда, у меня цыганские корни, но, по сути, это ничего не… Что с вами?
Мы опять лежали на полу в конвульсиях. Ну как ей объяснить, что смешного во фразе: «Не волнуйтесь, я не еврейка, а цыганка»?
— А если я тебе ручку позолочу, погадаешь? — выдавил Андрей.
— Психи. Теперь точно уйду, — проговорил, ни к кому не обращаясь, Макс и удобнее уселся в кресле. Он начинал получать удовольствие.
Разговор продолжился только после обеда. За это время мы поплавали в океане, повалялись на песке и стали проникаться любовью к этому клочку суши, который теперь был нашей собственностью.
Наш повар отдыхал вместе с нами, поэтому на обед нам достались бутерброды и какое-то холодное пойло с плавающими кубиками овощей и мяса. Я решил, что это окрошка, но очередной кубик при опробовании его отдельно оказался ананасом. Кусочки, выглядевшие мясом, расползались при малейшем прикосновении и оставляли фасольный вкус, а то, что пахло мясом, выглядело… я решил не спрашивать Макса, что это такое. Повар наверняка нас угостил каким-то местным деликатесом. Тут я вспомнил, что
