Но Буривой совсем не испугался разразившейся грозы.
— Ну, если у тебя глаза, чтобы стрелять, то, значит, губы, чтобы целовать. Давай же, чмокну хоть разок…
И он дерзко подошел вплотную… Христя сделала строгое, грозное, гневное лицо и топнула ногой.
— Встань к порогу, не то худо будет!
Буривой вздохнул, но по глазам было видно, что не постесняется настоять на своем.
— Будет время, заговоришь со мною по-хорошему, — сказал он.
Христя отрицательно помотала головой, но все-таки задумалась, так как не могла забыть случившейся беды.
— Ну, так вот что, — сказала она, подняв глаза на Буривоя, — принарядись-ка да иди сейчас с весточкою к королю.
— К королю? Король сидит на троне и королевствует. Теперь нельзя.
— А мне какое дело!
— Неужто так по нем стосковалась? — шутливо спросил Буривой.
— Конечно, — гордо ответила Христя, — а то по ком же?
— Что ж за такая весточка?
Трудно было ответить на вопрос. Христя долго, в замешательстве, мотала и разматывала меж пальцами платочек.
— Ну вот, скажи ему, — молвила она наконец, — пусть скорей вернется к Христе: Христя хочет, Христе нужно… Очень нужно, очень спешно… У нее есть для короля такое слово, великое, страшное слово! И никому она не может доверить это слово, ни переслать его: непременно сама должна шепнуть его на ухо королю.
Христя запиналась и была в большом смущении… а Буривой только покачивал головою и забавно издевался над страшным словом, притворяясь, что не верит.
— И отчего бы не доверить это слово моему уху, — шутил он, — я бы донес его в сохранности и не растратил по пути.
— О, нет, о нет! Это слово только я сама могу молвить королю!
— Хочешь от меня отделаться… ждешь другого… — шепнул Буривой.
Христя не на шутку рассердилась.
— Гадкий человек! — рассердилась она. — Клянусь мамусей, что в этом слове либо смерть, либо жизнь…
— Ого! — перебил Буривой.
— Да, да! — подтвердила Христя. — Либо смерть, либо жизнь!
— Чьи? — спросил опричник.
— Мои и еще чьи-то! — отрезала Христя, сдвинув брови. Буривой продолжал стоять в дверях не трогаясь; тяжело было ему уйти.
— Ну, пойду уж, — сказал он, — только дайте мне что-нибудь на дорогу; как же так идти по вашим делам, да без гостинца? Не пойду!
Христя рассмеялась холодным смехом обольстительницы, не же— j лающей понять того, что превосходно знала, и потрясла головкой:
— Чего еще!!
Однако стояла все на том же месте и не убегала, хотя была готова упорхнуть в одно мгновение. Когда же Буривой бросился к ней, чтобы поцеловать, она с силой оттолкнула его, мигом ускользнула в дверь каморки, но раньше, чем задвинула засов, еще раз высунула голову и крикнула:
— Ну, живо теперь, иди… получил расплату! Иди же!
Буривой продолжал стоять в дверях не трогаясь; тяжело и наконец пошел.
Трудно было Христе долго высидеть под замком. Вскоре она отодвинула засов, высунула голову, осмотрелась и вышла из каморки. Она внутренне улыбалась происшедшему, но на душе было все-таки тоскливо. Присев на лавку, Христя облокотилась на руку и размышляла, покачивая головой.
— Очень они мне нужны! — рассуждала она сама с собой. — Король меня не бросит! О нет, не бросит! Чуть только меня увидит, так сейчас и улыбнется ясными очами, даже если перед тем они кровью были налиты от гнева… Королева постарела и все плачет… А их слезами не удержишь… прогнать можно… все они не любят слез. Подавай им улыбочки да смех, даже когда в душе плакать хочется… А я то знаю, что им нужно! Все, все знаю… только как и почему? Кто меня подучивает?
И она пожала плечами.
— Э, нечего задумываться! Знаю, и все тут! Мизинчик меня учит…
И она смеялась собственной догадке и гордилась женской прозорливостью.
В эту минуту с песнями вбежали в сени две девушки. На пороге песня их замолкла, и они вошли, поджимая губы.
Девушки были у нее на побегушках. Взглянули на нее… она на них… Может быть их испугали сдвинутые брови, сердито выпяченные губы… и они молчком скользнули в дверь каморки. А оттуда вновь послышались хихиканье и шепот.
Взглянув на свое платье, Христя вдруг задумалась.
— Тярка! — крикнула она.
Старшая из девушек, улыбаясь, вытянулась перед госпожей.
— Скажи, что бы мне одеть, чтобы быть красивой?
— Ай! — отвечала девушка, прикрывая рот ладонью. — Ай! Да хоть бы ни ниточки, было бы всего красивей!
И из-за ладони плутоватая наперсница лукаво улыбалась госпоже.
— Скажи, какое одеть платье? — повторила Христя. — Голубое, или красное, или золотое?.. Пан мой будет у меня… Поправь мне волосы, я растрепала их фатой…
Тярка подошла, и барыня с служанкой стали дружески болтать и пересмеиваться.
Вынимали одно за другим платья, перебирали их и браковали, пока, наконец, Христя не выбрала багряное: оно лучше всего шло к чернобровому лицу: в нем она смотрелась королевой.
— Буду точно королева! — шепнула она Тярке.
— Да ты и так, ведь, королева! — ответила девушка, прислуживаясь.
И служанки вдвоем принялись одевать и застегивать облегающее платье, когда на дворе поднялись смятение и крики, конский топот, трубный звук.
Въезжал король.
Христя подбежала к окну, высунулась далеко наружу и встретившись глазами с королем, поманила его:
— Будь со мною!
Заметил ли король ее приветствие, не заметил ли… но вдруг среди двора остановился и сошел с коня. Его сивую кобылку торжественно повели к конюшням, а король проводил ее пешком.
Придворные тихонько разбрелись. Только несколько остались на всякий случай с королем, но и те, увидев, что король прямо из конюшен пошел к Христе, стали исподволь, как бы ненароком, отставать и попрятались по службам и сеням.
Король вошел, угрюмый, утомленный… как сокол, которого, возбужденного охотой, долго носят взад и вперед на пальце, чтобы он закрыл глаза и задремал, сидя на руке.
Христя, нарядная, с распущенными волосами, сидела, держа в руках платочек, точно собиралась плакать. Болеслав взглянул.
— Что ты, чернобровая, изменчива, как месяц? Утром щебетала, как воробушек, а под вечер в слезы?
Христя как будто не слышала и даже не взглянула на короля. Села расстроенная, сумрачная, молчаливая… даже не повернула головы, услышав его голос.
Король подошел и слегка ударил ее рукой по белым плечам, так что она вздрогнула.
— Что с тобою, говори! — сказал он резко. — Ты знаешь, Христя, что я не люблю ни слез, ни загадок…
