– Женишься на мне? – спросила она. – Но нас обвенчает не аббат из Тынца, а сам епископ, или кто- нибудь из старших духовных в замке в присутствии всех и средь бела дня.
Рава обратил это в шутку.
Однако мысль о тайне Рокичаны не покидала его.
Он предположил, что какая-нибудь из служанок Кристины знает о ней что-либо предосудительное, и начал их расспрашивать, но он узнал только то, что Кристина, подобно тому как в Праге имела обыкновение запираться по утрам в отдельной комнате вместе с экономкой, так и в Вавеле ежедневно утром, а иногда и несколько раз на день, удалялась с Зоней в отдельную комнату, доступ в которую был всем запрещен, и запиралась на ключ.
Ни одна из служанок не могла подсмотреть, что там происходило. Кристина всегда выходила оттуда освеженная, помолодевшая, с прекрасно завитыми волосами.
Это наводило на мысль, что Зоня в самом деле могла знать какую-то тайну.
При следующей встрече Рава возобновил разговор о тайне, обещая девушке, какое ей угодно будет вознаграждение, только не брак, к которому он питает непреодолимое отвращение.
– А я дала себе слово, что должна выйти замуж в Польше, – возразила плутовка.
– В таком случае, я найду тебе жениха вместо меня, – сказал со смехом Кохан.
– Согласна, – ответила Зоня, – но он должен быть мне по вкусу. Я хочу богатого, молодого, красивого; за мещанина я, конечно, не пойду, – он должен быть дворянином!..
– Не требуешь ли ты слишком много? – рассмеялся Рава.
– Но я знаю, что тайна моя этого стоит, – полушутя ответила Зоня. –Ведь вы хотите выжить новую королеву, а обвинений против нее у вас никаких нет! Правда? Ведь она вам в тягость? А средство-то в моих руках! Изменю бедной женщине, – вздохнула она, – так уж, по крайней мере, за дорогую цену. Дайте мне такого мужа, какого я хочу!
Кохан сначала принимал все это за шутку, но через несколько дней убедился, что иначе она не уступит.
– Я бы, конечно, не поступила так ни за какие деньги, даже за жениха, – говорила она в свое оправдание, – ну, так что же? Так или иначе, не сегодня, так завтра, вы от Рокичаны избавитесь, так пусть, по крайней мере, ваш бесчестный поступок пригодится кому-нибудь.
Старания Кохана выведать что-нибудь от Зони продолжались долго; девушка не уступала, стараясь разбудить в нем любопытство и дразня его; минутами он ей верил, а минутами подозревал в хитрых и коварных замыслах. Он любил проводить с ней время за ее веселый нрав и болтовню, но не допускал даже мысли жениться на ней. Наконец, ему удалось найти молодого и красивого, правда не богатого, но с надеждой на наследство после дяди, Доливу Янка, которого он начал сватать Зоне. Она объявила, что за неимением лучшего, готова пойти за него.
Кохан обещал молодому человеку от имени короля (хотя и без его ведома) золотые горы, и пылкий юноша, познакомившись с Зоней, потерял голову. Но с хитрой и недоверчивой девушкой не так-то легко было довести дело до конца. Выйти за Янка она соглашалась, но обещала открыть тайну только после свадьбы.
Кохан, раздраженный и измученный ожиданием, согласился и на это. Свадьба была сыграна в замке за счет короля, так как он был опекуном Доливы.
Кохан ожидал новобрачную при выходе из костела и сопровождал ее в покои, где были уставлены свадебные столы; Зоня насмешливо улыбалась.
– А что было бы, – шепнула она, – если б я теперь как дети, играющие в чет или нечет, открыла руку и показала бы что в ней ничего нет?
Кохан погрозил ей пальцем.
Подразнив его, новобрачная, наконец, промолвила:
– Завтра утром придешь ко мне и узнаешь, что нужно.
На следующий день Рава явился к молодым, и Зоня приняла его с полушутливой, полусерьезной улыбкой. Она долго раздумывала, прежде чем начала.
– Ежедневно по утрам, – промолвила она тихо, как бы заставляя себя говорить, – королева уходит со мною в отдельную комнату и запирается там. Завтра я забуду запереть дверь на замок; пусть король придет, и то, что он увидит, будет достаточно…
И не докончив, она быстро убежала.
Хотя Кохан ничего определенного не узнал, он тотчас же отправился к Казимиру, признался ему во всем затеянном и передал последние слова Зони. Король давно уже не виделся с Кристиной и избегал встречи с ней: ему надоели ее упреки и проклятия.
Рассказ Кохана заставил его призадуматься.
– Ну, так и быть, пойду, – сказал он. – Я буду заботиться о ней и о сыне, но должен же я когда-нибудь освободиться от этой несносной женщины. На следующий день все было устроено так, чтобы Казимир, не встретив никого по дороге, мог, как бы случайно, явиться в таинственную комнату Рокичаны.
Кохан провел его туда; они благополучно дошли, и у дверей Кохан оставил короля одного. Казимир взялся за ручку.
Дверь оказалась незапертой. Он вошел, и Зоня, услышав шум его шагов, как бы в испуге, бросилась к дверям, но было уж слишком поздно, Рокичана сидела перед зеркалом. Обыкновенно голову ее покрывали густые, темные волосы, завитками художественно обрамлявшие ее лоб. Теперь же глазам короля представилась безволосая, почти совсем лысая и, вероятно, от употребляемых мазей и втираний, покрытая пятнами и рубцами голова. Рокичана при виде короля, перед которым она так долго и ловко скрывала свою тайну, пронзительно вскрикнула и, закрыв лицо руками, нагнулась к столу. В первый момент казалось, что она в обмороке, но гнев придал ей силы, ярость овладела ею, и она, вскочив, растрепанная, с
