– Возлюбленные? – повторил король с холодной улыбкой. – Где же они? При дворе я их не держу!
Кохан молчал.
– Ни архиепископ, ни епископ, – сказал король, – не позволят этому безумцу обрушиться на меня.
– Епископ? Кто его знает? – возразил на это Кохан. – Ксендз Бодзанта не такой спокойный, как Ян Грот; ему постоянно нужно с кем-нибудь ссориться, и он в пылу гнева в состоянии выступить против короля.
– А кто еще был у Неоржи? – спросил король. – Неоржа злой человек, это верно, но он глуп, и его нечего опасаться. Никто его не уважает, и никто не пойдет по его стопам.
– К нему льнут такие люди, как Мацек Боркович, – произнес Кохан. –Это человек, ненаделенный умом, но имеющий много приверженцев, и он тоже был вчера у Неоржи.
Казимир был поражен этим известием.
– Боркович? – повторил он. – Я его осыпал дарами и ласками; неужели он оказался таким неблагодарным? Что же он может иметь против меня?
– Этого я не знаю, – ответил Кохан, – но знаю, что он на стороне тех, которые явно выступают против нас.
Казалось, что король этому не верит.
– Это человек хитрый и смелый, – произнес он. – Он, может быть, только хотел что-нибудь узнать от них.
– А я бы ему не доверял, – прервал Кохан, – это человек очень алчный. – Кто еще был? – спросил король.
– Их было изрядное количество, – коротко ответил королевский фаворит, – Пшонка, Янин, Отто из Щекаржевиц.
Настало непродолжительное молчание; король задумался.
– Отто им рассказывал, как вы в прошлом году вступились за евреев и в особенности о том, как вы спасли девочку, мать которой так страшно искалечили.
Лицо Казимира прояснилось.
– Как она была хороша в своем испуге! – воскликнул король. – Я никогда в жизни не видел подобной красоты с такими чудными глазами! Что с ней будет, когда она вырастет?
Король вздохнув, тихо добавил:
– И эта чудная красота погибнет среди грязного жидовья.
Кохан внимательно присматривался к королю, как бы желая хорошо запомнить только что сказанное им.
Разговор прервался, и после некоторого молчания Кохан добавил:
– Было бы хорошо, если бы вы послали Неоржу куда-нибудь в Русь, чтобы он тут смуты не сеял, и тогда другие примолкли бы.
Король рассмеялся и, презрительно пожав плечами, ответил:
– Для того, чтобы он себя счел человеком, которого я, его повелитель и король, боюсь? Это было бы слишком большой для него честью. Мне нечего бояться безумцев!
В этот момент постучали в дверь.
Кохан моментально преобразился и, приняв позу подчиненного человека, отступил к порогу. По походке и шагам оба они узнали приближавшегося Сухвилька.
Он вошел степенно, без излишней фамильярности, уверенный в себе самом и с сознанием собственного достоинства.
Казимир ласково с ним поздоровался.
Священник сделал знак стоявшему у порога Кохану удалиться, и Рава немедленно вышел, но, оставшись за дверью, начал прислушиваться.
Племянник архиепископа издавна пользовался расположением короля, и фаворит ему не завидовал. Он мог бы заступить его место, но не осмеливался бороться с ним, зная, какое высокое положение занимал этот человек, умевший заставить себя уважать и обладавший большими научными познаниями. Король пригласил своего советника сесть.
Сумрачный капеллан побагровел, и, уперев обе руки на стол, за которым сидел король, стоял в раздумье, готовясь к разговору.
– Я прихожу к вам с предостережением, – произнес он. – По вашему ли приказанию лишили краковского епископа Злоцких имений?
Наступило молчание; король очевидно готовился к решительному ответу. – Злоцкие имения? – спросил он, закусив губы. – Да, так оно и есть. Я уговорился с епископом Янгротом, и он согласился получить взамен их другие имения. Злоцкие земли мне необходимо присоединить к моим лесам и имениям. – У вас не было письменного соглашения? – спросил Сухвильк.
– Мы условились при свидетелях.
– Ксендз Бодзанта не желает и слышать об этом соглашении, – продолжал исповедник, – он не хочет согласиться ни на какую замену.
– Он бы при этом ничего не потерял, – добавил король. – С вашим дядей мы неоднократно производили подобные обмены. Я не желаю присвоить себе имущества церкви и не хочу обидеть духовенство…
