ходить.
Когда Майкл вернулся с двумя банками «Доктора Пеппера» – это больше всего подходило в качестве замены спиртному, – она забыла обо всех его недостатках. У него были глубокие черные глаза, наполненные тайной. И Наташа должна была с ним поговорить, чтобы ее разгадать.
Решив не танцевать, они провели остаток вечера, беседуя о своих родных городах и друзьях. Наташа поведала Майклу все об Анне. Никто из них прежде не проводил столько времени за беседой с представителем противоположного пола.
В девять тридцать свет в зале ярко вспыхнул, словно во время полицейской облавы, и Наташа с облегчением увидела, что ее новый знакомый не страдает никакими физическими недостатками. Когда вернулись их юные подопечные, потные и запыхавшиеся, они повели себя спокойно и мудро. Цивилизованно простились друг с другом, уже зная, что им предстоит встреча завтра утром, и разошлись.
– Я не мог заснуть, все ночь о тебе думал – были первые слова Майкла, когда они встретились у ворот лагеря в десять утра, как договаривались. Он поцеловал Наташу так, будто они были давними любовниками, а затем взял ее за руку и провел через ворота.
– Твои родители были недовольны, когда узнали, что у тебя на утро есть свои планы? – поинтересовался Майкл.
– Бренда – это моя младшая сестра – сказала им, что я разговаривала вчера с парнем, так что, думаю, они все знают. Мне плевать, это не их дело.
Майкл улыбнулся и подмигнул, как будто они должны были сохранять конспирацию, будто они скрывались от кого-то.
Всю оставшуюся неделю Наташа проводила каждое утро с Майклом, в полдень она возвращалась к семье, но зато вечером, на дискотеке, они были вдвоем, отдельно от всего мира. Наташа забывала звонить Анне. И даже когда однажды вспомнила, все равно не позвонила.
Во время утренних прогулок по Клиторпису (иногда они заглядывали в галерею игровых автоматов, иногда бродили вдоль побережья, поедая хот-доги и прочую дрянную еду), они рассказывали друг другу забавные истории из своей жизни. А вечером на дискотеке, пытаясь перекричать шум и грохот музыки, они, отвязавшись от своих подопечных, делились друг с другом каждой подробностью своего бытия. И время вдвоем пролетало быстрее, чем им бы хотелось. Скоро уже придется вернуться к обычной жизни, и эта неделя словно перестанет существовать.
Наконец настал последний вечер, пятница.
– Я тебя не забуду, – сказал Майкл. – А ты мне не подаришь что-нибудь на память?
Наташа действовала под влиянием инстинкта: она повела его наружу, прочь из помещения дискотеки, к раздевалкам возле заброшенного бассейна под открытым небом. Они занимались любовью и вернулись назад к девяти. Последние полчаса они провели рядом, зная, что отныне неразлучны, хотя никогда больше и не увидят друг друга.
Вернувшись домой с работы, Анна приняла ванну. Чуть позже Наташа вошла в ее комнату, где та наряжалась. Пространство на полу было слегка расчищено – Анна просто сгребла все в одно место. Так близко к понятию «уборка» она еще никогда не подбиралась, хотя кровать до сих пор оставалась не застелена.
– Я знаю, что ты про меня думаешь, – сказала Анна Наташе, которая стояла рядом, пока подружка смотрелась в зеркало, примеряя новую юбку. – Ты думаешь, что стоит мне встретить кого-то, кто более или менее ничего, и в следующую минуту я уже втюхалась?
– Ты когда-нибудь по-настоящему влюблялась? – спросила Наташа, думая о Майкле из Клиторписа. – Я имею в виду настоящее чувство? Если оглянуться назад и вспомнить всех твоих мужчин, а их ведь были сотни, если не тысячи? – пошутила Наташа, – есть ли среди них тот единственный… про которого ты вспоминаешь с теплотой?
Анна задумалась, и вид у нее при этом был печальный. Затем девушка усмехнулась:
– Нет.
– А как насчет Ричарда? – спросила Наташа.
– Не знаю. Я о нем многого пока не знаю. Все, что я могу предположить, что если он такой замечательный, каким показался мне в субботу вечером… то это мой шанс. Поживем – увидим. В этом заключается разница между мной и тобой, Наташа. Мне мужики нравятся слишком быстро. Тебе пока не нравился никто из них. Никогда.
Утверждение Анны было построено на многолетнем общении, можно сказать, они были вместе целую жизнь, так что она верила Наташиным рассказам о том, что та никогда не встречала того, кто вызвал бы у нее глубокие чувства. Наташа рассказала Анне о Майкле, но умолчала о любви: она могла думать о Майкле как о своей любви лишь потому, что ни один ее опыт пока не приблизился к этому. И еще потому, что она знала его всего неделю: необычная ситуация, не запятнанная реалиями жизни. Наташе представлялось, что он был и будет всегда таким, как в эту неделю. Никто не был так безупречен, сейчас она это поняла.
– Больше всего на свете я хочу, чтобы наша дружба продолжалась, – вдруг произнесла она.
– Она продолжится, – ответила Анна, удивляясь, что Наташа вообще усомнилась в этом. – Мы же договорились, что ничто не способно разрушить нашей дружбы.
– Так говорят все хорошие друзья, а потом любовь вдруг показывает свое уродливое лицо – в тот момент, конечно, оно таковым не кажется, – а дружба отодвигается на второй план.
Анна сказала:
– Согласна: обычно так и случается. Но ты же знаешь, что мы не такие как все. Несмотря на то, что ты иногда встаешь мне поперек горла… наша дружба началась в таком раннем возрасте, что у меня нет ни одного воспоминания о прошлом, не связанного с тобой. В этом вся разница – пока мы помним прошлое, наша будущее не изменится.
– А что об этом скажет Ричард?
– Не думала об этом, – солгала Анна; она, конечно, уже обо всем подумала. – Я не считаю, что необходим какой-то особый разговор на эту тему, я думаю, он и так поймет. Если нет, то придется ему все объяснить.
Анна сознательно скрывала от Наташи правду – о том, что Ричард женат, – чтобы не растерять то счастье, в котором она купалась. Если Наташа будет верить, что Анна находится в честных отношениях с мужчиной, это сделает ее собственную иллюзию чуть более реальной.
Когда наконец Анна собралась и позволила подруге критически ее осмотреть, Наташа вспомнила, как она чувствовала себя после каникул в Клиторписе, по возвращении в Брэдфорд. Она ощущала, что потеряла друга, которого, как девушка в один прекрасный день поняла, она хотела бы видеть рядом с собой всегда. Затем последовала двухнедельная депрессия – кара, пропорциональная силе удовольствия, которое она испытала. А после того как Наташа пришла в себя, она сделала вывод, что удовольствие не стоило таких страданий, и поклялась осторожнее относиться к любви впредь. И она держала слово, хотя никогда ее сила воли не подвергалась особенным испытаниям: в «Аполлоне» не встречались достаточно привлекательные для нее мужчины, зато там в изобилии водились кандидаты на тюремное заключение.
Анна выглядывала из окна гостиной, поджидая Ричарда, несмотря на то что до назначенного времени оставалось еще десять минут. Наташа к ней присоединилась.
– Помнишь, мы с тобой пошли в «Аполлоне» в туалет, и там одна девушка утешала свою подругу, рыдавшую из-за какого-то парня. Мы с тобой всегда смеялись над такими, полагая, что это выглядит глупо. И я хочу, чтобы так оставалось и впредь. Мне будет очень жаль, если Ричард сделает тебе больно.
– Он на это не способен, – промолвила Анна, невольно подумав о том, какую боль причиняет Ричард своей жене.
– Вот что мы должны усвоить, Анна. Мы не задумывались об этом до сих пор, потому что ни одной из нас не встречались настоящие мужчины. Давай признаем, что там, где речь заходит о приличных мужиках, мы с тобой – девственницы. Я это говорю к тому, что давай пообещаем друг другу, что мы не будем принимать все близко к сердцу, что мы будем осторожными. Давай дадим им повод для сомнений, будем доверять им, но при этом не забудем, что они – мужчины. А мужчины всегда обижают женщин. Даже самые лучшие – они-то могут обидеть сильнее всего.
– Хорошо, – согласилась Анна. – Будем смотреть на вещи проще. Но слушай, я уже так сильно
