10 мифов о 1941 годе

«Плохое состояние дорог не давало возможности передвигаться с большой скоростью… Только тот, кто сам проезжал по этим топким и грязным дорогам до передовых позиций, мог представить себе то напряжение, которое испытывали войска и материальная часть…»

Но помилуйте! Грязь не способствовала высокому моральному состоянию войск и материальной сохранности боевой техники и у русских. Однако не это даже суть важно. Существенно то, что Гудериан проехал за 10 часов 165 километров 10 сентября, а 130 километров за 10,5 часа 11 сентября 1941 года. Тоесть в тот период 1941 года, когда по расчётам «блицкрига» в России всё должно было быть закончено, а вопрос темпов передвижения по России с повестки дня снят! Почему же вышло иначе?

А потому, что первичным фактором срыва «блицкрига» стало упорное русское сопротивление, а уж оно обусловило со временем, к осени 1941 года, появление и вторичного фактора — плохого состояния русских дорог. Приэтом даже в якобы русскую распутицу немцы — когда русские им это позволяли — продвигались более чем быстро. Описывая немецкое наступление на Севск 1 октября 1941 года, Гудериан сообщает:

«…я отправился к передовым подразделениям наших танковых частей и объявил благодарность личному составу подразделения, которым командовал майор Юнгенфельдт. На обратном пути я сообщил командиру корпуса о своем приказе продолжать наступление. Передовые части корпуса продвинулись за этот день на 130 км!»

Требуются комментарии?

Говоря о состоянии войск на 9 сентября 1941 года, Гудериан пишет:

«Малочисленный состав всех частей и соединений настоятельно показывал, что войска {…} нуждаются в отдыхе и доукомплектовании…»

Но в чём причина? В плохих дорогах и погоде? Или — в ошибках Гитлера? Нет, выпущенный мной в фигурных скобках текст таков: «…после напряженных и кровопролитных боев, длившихся беспрерывно 2,5 месяца…».

Да ведь и сам Гальдер в помянутых выше записях на совещании 25 июля 1941 года отмечает вот что:

«Фактор внезапности миновал — появились новые факторы…

Опыт: Совсем другой противник, поэтому — совсем другой опыт… <…>

Общая оценка противника:

Численность танковых войск у противника оказалась больше, чем предполагалось. Особенно отмечается упорство сопротивления противника. Перед группой армий «Юг» противник оказался на высоте в вопросах общего руководства (это ведь о маршале Будённом и генерале Кирпоносе. — С.К.)и ведения наступательных действий оперативного масштаба. Перед группами армий «Центр» и «Север» противник показал себя с плохой стороны (сказываются прежде всего катастрофические последствия провала Павлова. — С.К.)…»

Сразу же за этим Гальдер, правда, пишет: «Управление войсками в тактическом звене и уровень боевой подготовки войск — посредственные», но ведь эти — пусть и не лучшим образом подготовленные — войска проявляют особенное упорство. Это они своим упорством срывают все планы немцев, и Гальдер, не сумев совладать с чувствами, пишет 25 июля 1941 года:

«Вопросы психологии: Непрекращающаяся война действует людям на нервы (угу! Это не «странная война» на Западе. — С.К.). Поэтому понятна повышенная чувствительность. Но она должна иметь свои границы! Общее дело выше личного. Если это не получается, то какой бы ни был заслуженный начальник, он должен уйти на отдых (осенью 1942 года это произойдёт с самим Гальдером. — С.К.). После нынешних сражений встанет вопрос: какие начальники требуются для выполнения новых задач? Не каждый способен на все. Поэтому выбирать и заменять…»

Что ж, это ещё не кризис руководства, но это его предвестие… Уже 5 августа 1941 года Гальдер со слов офицера связи майора Писториуса о боевых действиях на участках 251-й и 253-й дивизий записывает:

«Здесь были допущены, по-видимому, тактические ошибки. Кроме того, имели место и панические настроения. Как ни странно, эти настроения наблюдались гораздо сильнее у командования 50-го армейского корпуса, чем у войск».

Впрочем, подробнее на эти темы мы поговорим позднее, а сейчас я ещё раз обращусь к теме упорства нашего сопротивления через призму «Служебного дневника» генерала Гальдера.

Вот ряд очередных записей из него…

15 июля 1941 года, 24-й день войны:

«Группа армий «Юг»: …Противник предпринимает ожесточенные контратаки… <…>

Группа армий «Центр»: На территории, пройденной 2-й и 3-й танковыми группами, остались многочисленные мелкие группы противника, которые продолжают оказывать сопротивление…<…>

Группа армий «Север»: Русские войска сражаются, как и прежде, с величайшим ожесточением…»

18 июля 1941 года, 27-й день войны:

«Операция группы армий «Юг» все больше теряет свою форму. Участок фронта против Коростеня по-прежнему требует значительных сил для его удержания. <…>

Группа армий «Центр»: Пехотные дивизии… вынуждены постоянно частью своих сил прикрываться от мелких групп противника, оставшихся у нас в тылу. Из-за того войска все время находятся в напряженном состоянии… <…>

Группа армий «Север»: …В районе Опочки противник пытается араками пробить путь к своим изолированным частям и вывести их из окружения…»

20 июля 1941 года (воскресенье), 29-й день войны:

«…Отдельные группы противника, продолжающие оставаться в нашем тылу, являются для нас настоящим бедствием (напоминаю, что это запись в дневнике одного из высших командиров вермахта, а не командира тактического или хотя бы оперативного звена. — С.К.). У нас в тылу нет никаких войск, чтобы ликвидировать эти группы…»

20 же июля 1941 года:

«Ожесточенность боев, которые ведут наши подвижные соединения… не говоря уже о большой усталости войск, с самого начала войны непрерывно совершающих длительные марши и ведущих упорные кровопролитные бои, — все это вызвало известный упадок духа у наших руководящих инстанций. Особенно ярко это выразилось в совершенно подавленном состоянии главкома (Браухича. — С.К.)».

Гальдер тогда же приписал: «Между тем никаких оснований для такого пессимизма в действительности нет. Чтобы сделать какие-то выводы, необходимо сначала дождаться окончания крупных операций… Только тогда можно будет дать этому сражению правильную оценку».

Окончательную оценку «этому сражению» дал май 1945 года, однако, как мы знаем, уже через пять дней, 25 июля 1941 года, в записях Гальдера появляются первые раздраженные и чуть ли не пессимистические нотки. Удивляться не приходится — в его дневнике постоянно, как, например, сразу же за 20 июля, — в день 21 июля 1941 года присутствуют слова: «тяжёлые бои» и «ожесточённое сопротивление»…

Гальдер, похоже, уже так психологически измотан, что сам не замечает порой абсурдности своих записей. Так, записи 24 июля 1941 года