Читатель, я не боюсь сообщить тебе эти слова Сталина, потому что применять такой метод к тем, кто ходит «весёлыми ногами» в часы народных трудностей, — это и есть высший гуманизм настоящего народного политического вождя. Ведь у труженика возможности
Не так ли?
ПРИЧЁМ у Сталина всегда, всё время, которое он находился во главе государства, находилось время на всё… В том числе на литературу, театр, на искусство вообще и особенно на кинематограф.
Так, в том же 1929 году он просматривает программный для тогдашнего советского кинематографа фильм Эйзенштейна, Александрова и Тиссэ, вначале имевший название «Генеральная линия» и потом, по совету Сталина, названный скромнее —
«Старое и новое»… К слову, Сталин «переименовывал» фильмы неоднократно, и каждый раз — удачно, точно!
О «Старом» же и «новом» Григорий Александров вспоминал в 1939 году вот что:
«Как-то днём, когда Эйзенштейн и я проводили обычную лекцию со студентами ГИК, в аудиторию вбежал дежурный. Он сообщил, что нас спрашивает товарищ Сталин. Через мгновение мы были у телефона.
— Извините, что я оторвал вас от занятий, — сказал Иосиф Виссарионович. — Я бы хотел поговорить с вами, товарищи. Когда у вас есть свободное время? Вам удобно завтра в два часа дня?..»
Когда же назавтра режиссёры были в Кремле, Сталин сказал им:
— Вы — киноработники — даже сами не представляете, какое ответственное дело на вас возложено. Относитесь серьёзно к каждому поступку, к каждому слову вашего героя. Помните, что его будут судить миллионы людей. Нельзя выдумывать образы и события, сидя у себя в кабинете. Надо брать их из жизни — изучайте жизнь…
Под конец разговора Сталин предложил изменить финал и заметил: «Вам нужно поездить по Советскому Союзу, всё пересмотреть, осмыслить, сделать обо всём свои собственные выводы…»
Авторы фильма «Старое и новое» ездили по путёвке Сталина по стране два месяца, и Александров признавался, что, когда он через несколько месяцев делал в Берлине, Париже и Лондоне доклады о пятилетнем плане Советского Союза, он «реально представлял себе грандиозные результаты, проглядывавшие уже в контурах строительства нашей страны»…
Во время просмотра окончательного варианта ленты кто-то бросил реплику, что образы её недостаточно характерны… И Сталин на это возразил, что художник намечает типы и их образы не только простым перенесением их в своё произведение, но главным образом путём создания.
«Мог же Гоголь, — заметил Сталин, — создавать ставшие ныне классическими образы и типы — бровь, нос, походка, привычки одного, поступок или характерные внешние черты другого — и путём смешения этих черт, путём комбинации наиболее типических создавать свои ныне ставшие уже классическими образы…»
В таком замечании Сталина видно не только хорошее знание истории литературы, но и тонкое понимание природы и методологии художественного творчества.
Впрочем, эти сталинские качества крупные мастера культуры отмечали не раз… Он умел не только понять суть произведения, но и дать точный творческий совет.
И это всегда был совет, а не приказ — хотя случалось и так, что тот, кто к нему не прислушивался, получал трёпку. Но и она не была барственным капризом — Сталин был жёсток (но не жесток!) с деятелями искусства тогда, когда они изображали жизнь политически неверно, — что, надо сказать, влекло за собой, как правило, и творческие просчёты.
В этом смысле характерен случай кинорежиссёра Александра Довженко и его фильма «Щорс». Лента украинского кинематографиста стала классической и того заслуживала. Но мало кто знает, что саму идею фильма об «украинском Чапаеве» подсказал Довженко Сталин.
Впервые Довженко встретился со Сталиным 14 апреля 1934 года в его кремлёвском кабинете. 5 ноября 1936 года в «Известиях» он вспоминал об этом так:
«Меня побудила обратиться непосредственно к товарищу Сталину сумма обстоятельств, сложившихся перед постановкой фильма «Аэроград». Мне было очень трудно. И я подумал: один раз в трудную минуту моей жизни художника я уже обращался письменно к товарищу Сталину, и он спас мне творческую жизнь и обеспечил дальнейшее творчество; несомненно, он поможет мне и теперь. И я не ошибся. Товарищ Сталин принял меня ровно через двадцать два часа после того, как письмо было опущено в почтовый ящик
Товарищ Сталин так тепло и хорошо, по-отечески представил меня товарищам Молотову, Ворошилову и Кирову, что мне показалось, будто он уже давно и хорошо меня знает. И мне стало легко…»
Однако надо сказать, что «Щорс» дался Довженко не очень-то легко, в том числе и потому, что Сталин весьма тщательно и критически изучил сценарий фильма и добивался от его автора максимально широкого политического взгляда на события. Тему о Щорсе Сталин предложил Довженко после «Аэрограда», но сказал:
— Мои слова ни к чему вас не обязывают. Вы — человек свободный. Хотите делать «Щорса» — делайте, но если у вас имеются иные планы — делайте другое. Не стесняйтесь. Я вызвал вас для того, чтобы вы это знали…
Довженко вспоминал:
«Иосиф Виссарионович сказал мне это тихо и уже без улыбки, но с какой-то особенной внимательностью и заботой. Среди трудов огромной государственной важности товарищ Сталин нашёл время вспомнить о художнике, проверить его душевное состояние,
Вот такой вот «тиран»…
Этот же «тиран» стал инициатором разработки и принятия новой Конституции СССР. При этом, раздумывая над её обликом, он писал Лазарю Кагановичу:
Характерно то, что Сталин прибавлял:
Принцип референдума в Конституцию ввели, и мнение Сталина о необходимости референдумов доказывало, что он не только не боялся возможности прямого совета власти с народом, но считал такую практику в будущем просто необходимой.
Сегодня в Конституции РФ пункт 3 Статьи 3 Главы 1 «Основы конституционного строя» тоже гласит:
«Высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы…»
Однако насчёт «свободных выборов» нынешний «россиянский» «электорат» оскомину уже набил. Относительно же референдума могу сообщить, что действующего федерального закона о референдуме, определяющего его порядок, в «Россиянин» нет. А тот законопроект, который одно время рассматривали, начинается с того, что там перечисляются вопросы, которые на референдум выносить
Вот такая вот «свобода»!
Сталин же…
