генеральских и солдатских погонах!
Бедными были бы все эти Айки и Монти!
Если читатель найдёт фото совещания у маршала Жукова накануне Берлинской операции — это фото достаточно известно и помещено, в частности, в ряде изданий мемуаров Жукова, — то при первом же взгляде сразу станет ясно, как сильно выросло умение наших полководцев в организации крупнейших стратегических операций.
На Жукова и его ближайших помощников из пространства огромного зала смотрела чуть ли не сотня блестящих, почти поголовно гвардейских, генералов — пехотинцев, артиллеристов, танкистов, сапёров, связистов, лётчиков, интендантов…
Перед ними на столах лежали развёрнутые оперативные карты, а за их плечами незримо присутствовали сотни тысяч воинов, тысячи танков и самолётов, сотни понтонов и «амфибий», десятки тысяч артиллерийских стволов…
Не думаю, что в какой-либо армии мира были возможны именно такие совещания, когда в одном зале одновременно собираются в кулак усилия мощнейшей военной силы, и этот «кулак» отводится в сосредоточенном замахе, чтобы по единому приказу обрушиться на врага в последнем ударе.
Не знаю точно, но думаю, что
Как, между прочим, оказались разными и конечные результаты боевой деятельности этих двух школ!
У немцев сохранялись старые прусские традиции, которые когда-то очень воспринимались у нас Тухачевскими с уборевичами. Как же-с, господа, иначе-с?
Однако можно было воевать и иначе. Поэтому у русских в процессе войны сформировалась новая — сталинская — полководческая школа, воспитанники которой в апреле 1945 года пришли через Европу к Берлину.
Руководивший конференцией 1946 года Василий Данилович Соколовский в битве за Москву руководил — с июля 1941 года по январь 1942 года — штабом Западного фронта. В 1941 году ему исполнилось сорок четыре года.
В мае 1945 года он, уже 48-летний генерал армии, был заместителем командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Жукова. Принимал участие в планировании Висло-Одерской и Берлинской операций.
А через год, в апреле 1946 года, Соколовский руководил работой генеральской конференции и там сравнил битвы под Москвой и в Берлине. Это был не только умный и квалифицированный полководческий, но и глубокий военно-политический анализ. Однако о нём я скажу значительно позднее — в самом конце книги.
Возвращаясь же к конференции, замечу, что обсуждения прошлых боёв были откровенными. Говорилось разное, в том числе и о боевой работе авиации в ходе наступления на Берлин и даже раньше — ещё на Висле. И вот что говорил, например, командующий 8-й гвардейской армией генерал Чуйков:
«Товарищи, давайте всё-таки сделаем вывод на будущее, как бы нам избежать, товарищи, бомбёжку своих войск — это злободневное дело, и кто умалчивает о нём, делает вредное дело».
Чуйков рассказал ряд невесёлых случаев. «В Берлине, — сообщал он, — штабу 4-го корпуса здорово всыпала наша авиация, около 100 человек вышло из строя».
Не более весёлые факты сообщал командующий 1-й гвардейской танковой армией генерал-полковник М.Е. Катуков:
«Очень плохо нам было, когда мы… овладев Мюнхебергом, устремились в леса и пошли рывком на межозёрное пространство. Наступила ночь, и вот начался кошмар: идут волны наших бомбардировщиков и сгружают свой груз на мой штаб, на колонны и на боевые порядки 8-го гвардейского мехкорпуса и 11-го гвардейского танкового корпуса, жгут наши танки и транспорт, убивают людей. Из-за этого мы на 4 часа прекратили наступление, которое развивалось очень успешно… Только за одну ночь у меня свои самолёты сожгли около 40 машин, 7 танков и убили свыше 60 человек. Зачем нам нужны эти потери?»
Таких примеров можно привести ещё не один — только из генеральских выступлений только на первой конференции 1946 года (потом была и вторая под руководством маршала Конева).
Беря подобные критические примеры и некритически, подло осведомляя о них читателя, современные
Делать это — если ты шулер от истории — не сложно. Десяток фактов, подобных вышеприведённым, и готов мифический, но вроде бы подкреплённый генеральскими свидетельствами тезис о том, что советская бомбардировочная авиация во время Великой Отечественной войны била не столько по врагу, сколько по своим.
А причина, мол, — в бездарном авиационном и, попутно, наземном командовании, которое не могло и не умело координировать действия различных родов войск.
Если анализировать ситуацию в целом, то станет ясно, что только что сформулированный «тезис» — лжив и антиисторичен, что основной причиной тогдашних трагических «накладок» были крайне динамичная ситуация под Берлином и несовершенство тогдашней радиосвязи…
Тот же генерал Катуков упоминал о полосах фосфоресцирующей бумаги, которыми немцы в ночное время обозначали свой передний край. Хорошая придумка, но тут надо говорить скорее о просчётах тех, кто разрабатывает средства боевой, так сказать, эргономики, а не о бездарности генералов.
К тому же можно приводить и другие примеры с той же конференции, и они будут действительно типичными (то, что это так, видно из общего анализа выступлений генералов).
Так, представитель Генерального штаба генерал-майор Платонов, говоря о самобытности плана Берлинской операции, отмечал:
«В целях достижения тактической внезапности и введения противника в заблуждение маршал Жуков приказал за два дня до начала наступления произвести от каждой дивизии первого эшелона сильную боевую разведку усиленными батальонами с танками и поддержанных огнём 2–3 артполков на каждый разведбатальон».
И этот ход Жукова себя вполне оправдал. Начальник Разведывательного управления 1-го Белорусского фронта генерал-майор Н.М. Трусов докладывал на конференции:
«Командир 56-го танкового корпуса генерал артиллерии Вейдлинг показал:
«…то, что русские после действий своих разведотрядов 14.4 не начали наступление 15.4 ввело наше командование в заблуждение. Когда мой начальник штаба полковник фон Дуйвийг от моего имени высказал мнение начальнику штаба 11-го танкового корпуса СС, что нельзя накануне русского наступления менять 20 -ю моторизованную дивизию и танковую дивизию «Мюнхеберг», начальник штаба 11тк СС ответил: «Я, командир корпуса, считаю — русские сегодня не наступали, значит, они предпримут наступление только через несколько дней». «Такого же мнения придерживались и другие офицеры штаба и командование 9-й армии…»
Генерал-майор Трусов сообщил и такое — несколько неожиданное — подтверждение эффективности мер по обману противника. Накануне нашего наступления шведское радио передало, что наступление на Берлин будет осуществляться глубокими охватами с севера и юга, а на центральном участке будут вестись лишь сковывающие действия.
Лобовой удар оказался неожиданным не только для военных комментаторов шведского радио, но и для германского командования. А оно имело против советских войск на берлинском направлении и всём
